Сухан Скупой торопливо, спотыкаясь о вешки, заковылял к Клычли, поманил его пальцем в сторону:
— Сынок мой, Клычли-джан, преклоняюсь перед тобой, — не допускай беззакония!
— Какого беззакония?! — до Клычли не сразу дошёл смысл просьбы Сухана Скупого.
— Скажи, чтобы не делали этого… не делили! Если ты им скажешь, они послушаются и уйдут… Ты родился в нашем ауле, ты должен понять… За эти земли я отдал много, очень много денег!
— Ну и что из того? — пожал плечами Клычли. — Денег у тебя ещё много осталось. А земля, куда тебе её столько? Разве твои руки способны обработать и засеять её?
— Сынок мой, верблюжонок мой, найдутся руки, родственники придут, батраков найму! — зачастил Сухан Скупой.
— Нет, — сказал Клычли, — батраков ты не наймёшь, закон это запрещает. Родственники на своих участках работать станут. Ты лучше об этих людях подумай, которые наделы сейчас получают. У большинства из них за душой ни копейки денег, ни тапана земли. А ведь жить им тоже надо.
— Вах, сынок, кого свалил аллах, того раб его не поднимет на ноги!
— Ничего, Сухан-ага, мы не рабы — мы поднимем.
— Клычли-джан, я и твой бедный отец, мы очень любили друг друга… Ради памяти его… Ты парень из нашего аула, ты большой человек у власти — тебе одно слово только и сказать! До самой смерти не забуду и внукам своим закажу! Не пожалей единственного слова, останови беззаконие!
— У вас седая борода, а рассуждаете вы, как малый ребёнок! — сердито сказал Клычли, видя, что добрыми разговорами Сухана Скупого не вразумишь. — От жадности вы не видите ничего и не понимаете ничего. Раздел земли и воды — это желание дайхан, желание народа. Понятно?
— Понятно: народа… Но…
— Поймите и основное: поскольку власть у пас народная, то и желание парода не может быть беззаконным. Всё!
Клычли ушёл, а Сухан Скупой постоял, глядя ему вслед, повздыхал, пытаясь уразуметь сказанное. Но мысли вертелись, как разрубленные лопатой земляные черви, и Сухан поплёлся туда, где раздавались ликующие голоса новых хозяев земли.
— Вот она, моя землица, Сухан-ага! — во весь рог до ушей улыбался чабан Сары. — Крутилась-вертелась, а в конце концов ко мне вернулась. И отец мой на пей работал, и дед работал. Нынче моя очередь настала холить её, а?
Сухан Скупой, не останавливаясь, плюнул:
— Тьфу!.. Пусть она будет харам, нечистой! Пусть зарастёт сорняками и солончаки её иссушат!..
Аннагельды-уста, указывая на межи, объяснял председателю комиссии:
— Этот участок — моя земля, которую я продал. Я рад, что она вернулась ко мне, спасибо вам. Остальное мне не нужно: не под силу обработать столько.