Врангель проводил француза взглядом и снял трубку телефона:
— Мы, русские, обожаем свой язык настолько, что разговариваем даже во сне и все в превосходных степенях, заметьте… Все у нас «самое, самое, самое». — Он подул в мембрану, попросил: — Соедините с Климовичем… Евгений Константинович, получены приметы на нашего бессарабского друга? И что же, совпадают?
— Почти совпадают.
— Соблаговолите зайти ко мне.
Кривошеин уныло рассматривал свой сюртук, на нем не хватало пуговицы:
— Вы обратили внимание, как обносились наши солдаты и офицеры? Осень ранняя, сегодня утром был иней.
— Что мне сказать… — развел руками Врангель. — Терпение и еще раз терпение.
— Но мне негде взять даже пуговицу, — горько заметил Кривошеин. — Я ведь не могу пришить другую… А новый сюртук… Стоит ли его шить, дорогой Петр Николаевич? Что ждет армию и тылы? Триста тысяч ртов, которые вдруг окажутся в Турции, вообще вне России? Наш дефицит составляет 250 миллиардов, валюты нет совсем.
— Что вы предлагаете?
— Никакого насилия. Кто хочет остаться — пусть остается.
— Это мало что изменит. Вы не хуже меня знаете, здесь, в Крыму, находятся только те, кому с красными окончательно не по пути. Что ж, все мы пройдем свой крестный путь. До конца…
Вошел Климович, доложил с порога:
— Скуратов разгромил явочную квартиру областкома, взят некий Коханый. Судя по всему, крупная птица.
— Меня интересует Крупенский, — сказал Врангель. — Получается какая–то чушь, нонсенс. Мы вызываем человека из Парижа, мы надеемся на него, и что же? Вы всерьез думаете, что красные смогли подменить настоящего Крупенского?
— Нет, конечно, но… — Климович развел руками. — Мы не можем отвергнуть такой вариант, пока не будет доказано обратное.
— Когда же вы надеетесь это «обратное» доказать? — с заметным раздражением спросил Врангель.
— Сегодня вечером. Скуратов возлагает большие надежды на допрос арестованного большевика.
— Держите меня в курсе дела, — попросил Врангель. — Вы свободны. — В сущности, Крупенский его больше не интересовал. События на фронте разворачивались трагически, неумолимо, неотвратимо. Сегодня уже следовало думать о том, как и на что грузить армию в случае несчастья. Тоннажа было явно недостаточно, не было масла, угля.
— Я прошу вас озаботиться немедленной доставкой всего необходимого флоту, — сказал Врангель. — Закупите в Турции.
— А валюта? — осторожно спросил Кривошеин.
— Договоритесь с послами. Я подпишу любые обязательства.
Кривошеин застегнул портфель.
— Петр Николаевич… Вместе с адмиралом Колчаком большевики расстреляли и председателя его правительства Пепеляева. Я все время думаю об этом, это гнетет меня.