— Вранье! — заорал Гвоздев. — Везите меня назад. Я протестую!
— Перестаньте, прапорщик, — брезгливо поморщился Жабов. — Вы — офицер, вы подняли против них оружие, умрите достойно, черт вас возьми!
Караульные выстроились на другой стороне рва в длинную и редкую цепочку.
— Вы помните свой выпускной бал, ротмистр? — нервно зачастил Гвоздев, — У нас он состоялся в декабре 16–го, перед самой революцией. Я ведь Константиновское окончил, ускоренный военный выпуск. Сколько было народу, мы пригласили гимназисток из соседней женской гимназии, они явились в бальных…
Нестройно ударил залп, офицеров резко швырнула в ров невероятная сила пулевого удара. Вот только что стояли люди, а вот словно их никогда и не было… Начальник конвоя подошел к краю, посмотрел. Могилу забросали землей и заровняли. Сверху положили заранее приготовленный дерн.
В общем, все странно совпало: сначала Зинаида Павловна и Марин прочитали заупокойную молитву, а потом умерли те, за кого они молились.
Она внимательно изучила его шелковку и вернула. Спросила задумчиво:
— Как там Париж? Набережные? Авеню Елисейских полей?
— Я люблю квартал Ля–Маре, — сказал Марин. — Время словно обтекает его. Королевская площадь… Карнавалы, дворцы; отели и руины — город мертвых.
— Там спокойно, — согласилась она. — Только не мертво. Нет! Знаете, прошлое не умирает. В конце концов, мы, нынешние, ищем ответ на те же вопросы, что и они искали тысячу лет назад, и решаем те же загадки… Что сближает людей? Только дух. Время безвластно над ним. Владимир Александрович, расскажите о себе…
— Вас интересует биография? Извольте. Я учился в Академии художеств, в Петербурге. Помните, там два сфинкса и ступеньки, плавно сбегающие к воде… А на той стороне сенат, Исакий, дом графини Лаваль… Простите, я, наверное, не о том… Вас ведь интересуют цифры, даты, названия — то, что легко можно сопоставить, проверить. — Он помрачнел, — Все ушло, все умчалось в невозвратную даль: тройки с бубенцами, соколовский хор, выставки союза русских художников… Ничего больше не будет. Никогда…
— Откуда вы знаете, что я — Лохвицкая? — вдруг спросила она. — Я вам свою фамилию не называла.
Он опустил глаза, чтобы скрыть волнение. Промах, какой нелепый, глупый промах… А она–то… Ничего не сказала, вроде бы — пропустила мимо ушей. Четко и очень профессионально отвлекла, и вот — удар. Как это говорят: «Лучший вид защиты — нападение»?
— Я назвал вашу фамилию в присутствии трех лиц: Жабова, Якина, Гвоздева. Кто из них вас уведомил? И как?
Она покачала головой:
— Вы интересовались мною. Зачем? И кто назвал мою фамилию вам, Владимир Александрович? Поймите: я могу позволить себе роскошь открытой игры. А вы… Если мы не договоримся, вы не доживете до утра.