Первый вечер состоялся в Пятигорске в курзале. Отец прочитал лекцию о драмах Пушкина. Он закончил ее выражением своей глубокой веры в то, что народ, который имеет великого Пушкина и который со временем весь заговорит на великолепном пушкинском языке, даст еще миру много ценного в области искусства.
После лекции Мамонт Дальский исполнил монологи из «Скупого рыцаря» и «Бориса Годунова».
До сих пор помню силу поразительного перевоплощения Мамонта Дальского. Из холеного, упитанного, самоуверенного он делался то жалким, тощим стариком, то величавым царем.
Я присутствовала почти на всех вечерах. У меня с папой была такая игра: потихоньку от всех, закрываясь ладошкой, мы показывали друг другу кончик языка. И, сидя в ложе на авансцене, когда папа косился на нас, я показывала ему язык, радуясь своему преимуществу. Но в нем всегда жил озорной мальчишка, и однажды, кланяясь публике и делая вид, что поглаживает усы, он умудрился ответить мне тем же.
Мамонт Дальский и Куприн пользовались громадным успехом. Первый не разочаровывал скучающих курортников своей наружностью — таким и должен был быть знаменитый актер; про отца же, одевавшегося весьма небрежно, в чем была доля кокетства, местная поэтесса Зоя Мерцалова напечатала стишки в газете «Кавказский край», высмеивающие мещанскую психологию обывателей:
Светит солнце ярко,
Блекнет цвет куртин.
По аллее парка
Шествует Куприн.
Вздулось, словно парус,
Серое пальто.
В небе тучек ярус,
Уж сентябрь на то…
Глянула Наташа
И толкнула мать:
— Вот Куприн, мамаша!
Вот он самый, глядь! —
Агния Сергевна
Видит Куприна.
«Ишь ты! — задушевно
Говорит она.—
Чу́дно пишет, чу́дно,
Прямо Аполлон,
Только верить трудно,
Будто это он».
— Он! Поверьте, мама, —
Уверяет дочь.
Но «маман» упряма
И съязвить не прочь:
«Ой ли? Что за диво?
Внешность не по мне.
Всяк писатель с гривой,
На носу пенсне.
Нос утрет Парижу
Русский беллетрист!
А Куприн, я вижу,
Вовсе неказист:
Нет манер маркиза,
Не видать волос,
Вроде он киргиза
Где-то в степи рос».
И мамаша строже
Глянула на дочь:
«Выдумала тоже!
Ты мне не морочь…»
Шел в то время с шиком
Парикмахер Жан.
И в восторге диком
Вскрикнула «маман»:
«Что за шевелюра!
Это шик один!
Глянь, Наталья-дура,
Вот тебе Куприн!»
Помню, как моего отца одолевали фотографы. Не умея отказывать людям, он часто попадал впросак. Однажды проезжий куплетист Петр Карамазов попросил у него разрешения сфотографироваться с ним. Через несколько дней появились «кровавые» афиши, на которых был помещен снимок с надписью: «Петр Карамазов — друг А. И. Куприна». Это дало Петру Карамазову полный сбор. Конечно, после первого же выступления, показавшего бездарность Карамазова, ему пришлось покинуть Пятигорск.