_______________
* Сводня, сваха и т. п.
- Эх, брат! - тяжело вздохнул Василий, растрепав свои черные, как смоль, кудри.
- Ну, чего вздыхаешь? Аль не дело я говорю?
- Это одно. А другое того хуже...
Григорий с удивлением посмотрел на брата.
- Ну, чего еще хуже? Аль перед царем провинился?
- Не угадал, братец... Пропала моя головушка!
- Да ну, не тяни, сказывай, што еще у тебя? - всполошился Григорий.
Немного помолчав, совершенно раскиснувший Василий робко промолвил:
- Та, о которой страдаю я, из головы у меня не выходит. Монахиня она...
- Ого!.. - задумчиво протянул Григорий. - Дело суматошное... Худо, брат, худо. Опять блажить начал.
- То-то и оно! Не избыть мне моего горя-гореванного... Видать, уж конец мне пришел...
- Буде, щипаный ус! Негоже. Небось, горе - не море: выпьешь до дна, охнешь, да не издохнешь... Тебе еще жить, да гулять, да грешить вдосталь на роду написано.
- Так што же мне делать? Научи!
- Беда - ум родит... Вывертывайся сам, а я помогу...
Василий оживился, вскочил с места, крепко сжал рукоять сабли.
- Давно бы так, - добродушно ухмыльнулся брат. - Далеко ль та монахиня? Да и кто она?
- Не догадался? Григорьюшка, братец, подумай-ка! Может, вспомнишь? Я тебе сказывал о ней.
- Не колычевская ли блудница?..
Василий побелел от гнева.
- Нет, Григорий! Она - святая, подобная ангелу. Не изрыгай хулу, не видя ее. Не блудница она.
Щеки его покрылись густым румянцем.
- Она ни в чем неповинна, не охотою ушла она и в монастырь, а заточил ее царь-государь батюшка.
- Не беда. Государю батюшке не до нее. Война.
- Ну, так присоветуй же мне, што теперь делать?
Григорий задумался. После продолжительного молчанья он спросил:
- Далече ли тот монастырь?..
- В глухих раменях Устюженской земли...
- Эге! Далече, - покачал головою Григорий. - Путь, как говорится, мерила старуха клюкой, да и махнула рукой... А выручать надо. За грехи свои на том свете распокаемся... А докудова поблудим малость.
- Говори же скорее... чего придумал? - нетерпеливо, вскочив с места, в отчаяньи крикнул Василий.
- Скоро сказка, братец мой, сказывается, да не скоро дело делается... Садись-ка лучше да слушай... Не торопись. Исподволь и ольху согнешь, а вдруг - ель переломишь.
Василий сделал над собой усилие, притих. Стал терпеливо ожидать. Черные, цыганские глаза его с крупными белками, опушенные густыми ресницами, вопросительно остановились на лице брата.
- Есть у меня тут один... Изловили мы тать...* - медленно начал Григорий. - Молодец хоть куда. А у него еще молодцов с десяток... Разбойнички один к одному. Ведь тебе из Москвы не уехать незаметно... Может государь спохватиться да Малюта... Теперь ведь он твой начальник. А эти молодцы вот как у меня в руках!