— Я и не знала, что такое возможно, — застенчиво проговорила ее светлость, внимательно рассматривая штаны. — И как я в них влезу?
Было не очень понятно, что имела в виду герцогиня. Наше ли «деяние» или снятые штаны. Я попытался помочь, но — тщетно…
— Сумел снять — сумей надеть обратно! — приказала ее светлость.
— А как вы в них влезаете? — сумрачно поинтересовался я, пытаясь втиснуть изящные ножки в узкие штанины.
— Надеваю сырыми, а после охоты сажусь в ванну! — сердито объяснила герцогиня, сдерживая слезы. — Ну так что, прикажете возвращаться в замок с голой задницей?
Я бы не возражал. Но муж не поймет… К счастью, неподалеку отыскалась лужица. Но не обошлось без потерь, потому что один из швов все-таки лопнул.
— Ладно, — критически буркнула светлость. — Сойдет…
Когда мы возвращались, герцогиня в задумчивости изрекла:
— Сегодня супруг должен посетить мою спальню. Интересно, как оно будет?
Вышло неплохо. На охи герцога и вопли герцогини, доносившиеся из-за дверей, сбежался весь замок — решили, что кому-то из господ плохо.
На следующий день герцог настолько устал, что не сумел покинуть супружеское ложе. Герцогиня, счастливая и беззаботная, как бабочка, отправилась на охоту вместе со мной…
Наши выезды продолжались несколько недель. Портные сшили для ее светлости новые штаны, с которыми не было трудностей ни при снимании, ни при надевании.
Мне бы радоваться, но близость начала утомлять. В придачу к необузданности (это-то еще терпеть можно!) женщине были нужны острые ощущения, потому что иначе она не возбуждалась. Лилиана-Августа несчетное число раз стреляла в меня из арбалета, пыталась продырявить копьем, норовила столкнуть в волчью яму. Однажды пришлось уступить и позволить поранить себя рогатиной. Рана была глубокая, но неопасная. Впрочем, худа без добра не бывает. Дырявый камзол и окровавленная повязка сослужили мне хорошую службу. Дворня, удивлявшаяся тому, что герцогиня привозит с охоты дичь все реже и реже, уже начинала нехорошо шушукаться. Герцог, до которого слухи не могли не дойти, увидев повязку, остался доволен.
В последнее время его светлость передвигался по коридору держась за стенку. Возможно, мешали ветвистые рога или сказалась усталость от любовных утех…
При очередной нашей встрече в кабинете его светлость довольно хохотнул, ткнув пальцем в заштопанную дыру на моем платье:
— Ну, что я тебе говорил?! Наверное, вместо зверей ее светлость охотится на телохранителя? Ничего, ты у меня молодец. Другого она бы уже убила, — утешил меня герцог, по-отечески похлопав по плечу. Всему на свете, как известно, приходит конец.