На всякий случай я принялся заряжать арбалеты, передавая их мальчишкам. «Вроде бы все, — отметил я, вкладывая последнюю стрелу в желоб. — Теперь можно заняться и караульными».
На маленьком столике, за которым стражники коротали время за игрой в кости да питием пива, приткнулась глиняная фляга с вином. На столе в липкой лужице — опрокинутая кружка. Осторожно взяв со стола флягу, принюхался. Резкий запах миндаля подсказал, что вернуть к жизни часовых не сможет ни один лекарь.
На Надвратной башне три бойницы. Я расставил мальчишек, посоветовав стоять боком и особо не высовываться, пошел вниз. Кто знает, может, с нашей стороны через стену уже переброшена лестница, а около ворот уже копошатся вражеские солдаты? Пока спускался, к стенам подходили горожане. Невыспавшиеся бюргеры, гремя разнокалиберными доспехами, бубнили под нос что-то нехорошее (наверное, про меня?), но, тем не менее, забирались на галереи и становились по местам. Значит, тренировки, за которые горожане меня втихомолку поругивали (а герр Лабстерман и вслух высказывал порицания!), прошли не зря! Я переживал, что, когда дойдет до настоящего дела, горожане опоздают. Зря!
Первым, как и положено, на место прибыл капитан латников. Облегченно вздохнув, я поручил Густаву расстановку бойцов и взбежал по крутым ступеням обратно в башню.
В караулке ничего не изменилось, за исключением того, что мальчишки не устояли перед соблазном… Теперь, разрядив арбалеты, они неумело орудовали «козьими ножками» и сопели, пытаясь натянуть тугие тетивы.
— Господин комендант! — радостно сообщил Эдди. — Мы их прогнали!
— Кого прогнали? — холодно поинтересовался я.
— Вон тех, кто ко рву подходил… Мы начали стрелять, и они ушли…
— Вы хотя бы попали в кого-нибудь? — усмехнулся я. — Только не врите — завтра увидим — валяется там кто-нибудь или нет.
— Умирать ушли. Или — раненые, — попытался спорить со мной Эдди.
— Значит, так… — нарочито спокойным тоном сказал я. — Нарукавные повязки можете оставить себе на память. «Летучий отряд» я распускаю.
— Господин комендант, за что?! — вскинулся командир. Даже в сумерках было заметно, что мальчишка побледнел.
— Нарушение дисциплины… Вы открыли стрельбу без команды — раз. Напрасно израсходовали стрелы — два. И, наконец, своей дурацкой стрельбой создали впечатление у противника, что защитники Ульбурга ничего не стоят. Собирайтесь и уматывайте.
— Вы говорили, что за нарушение дисциплины положена порка… — вспомнил один из мальчишек.
— Это в лагере, а не в бою, — покачал я головой. — В бою — смертная казнь. Но вы не солдаты, а дети.