Всю жизнь меня преследует чувство вины перед лошадьми. Особенно — перед гнедыми. А началось это очень давно — в раннем детстве, когда отец учил ездить верхом. И первым конем был именно гнедой…
Гнедой выжидал, пока я добегу до него, а потом отскакивал. Или, дождавшись, начинал крутиться на одном месте, не позволяя закинуть седло на спину. Словом — издевался, как мог.
— Ты его чем-то обидел, — задумчиво обронил отец, наблюдая за моими тщетными попытками оседлать коня.
Я хотел заорать, что конь, мол, дурак, и место ему на бойне, но отец так пристально посмотрел на меня, что я понял — врать бесполезно.
— Я его плетью ударил! — чуть не плача выкрикнул я.
— Незаслуженно, — констатировал отец.
От удивления у меня высохли слезы:
— Как ты догадался?
— Просто, — пожал он плечами. — Конь, он все понимает и все помнит. Если бы ты ударил за что-то, он бы не сердился…
— И что теперь делать?
— Просить прощения, — хмыкнул отец.
— У коня, прощения?! — обомлел я.
— Сумеешь — твое счастье. Не получишь прощения, никогда не сможешь ездить верхом. Ни на этом коне, ни на другом.
Я не помню, как и в каких словах просил прощения. Но стоило разрыдаться, как конь вдруг сам подошел и положил мне голову на плечо…
С тех самых пор и до сей поры у меня нет ни плетки, ни шпор… А с Гневко мы обходимся уздечкой без мундштука.
Когда я стал драбантом «королевы полей и болот» — тяжелой панцирной пехоты его величества короля Рудольфа, первое время переживал, что не стал кавалеристом. Пехтура, она вроде бы «второсортные» войска… Ни тебе красоты атаки, ни азарта рубки и треска ломающихся копий. Таскаешь тяжеленный панцирь, месишь грязь или поднимаешь пыль. Скукота. То ли дело — кавалерист! «Мечи — вон! Пики — склонить! В атаку — марш-марш!» Не рыцарская конница, но — близко! Красиво! И передвигаешься не на своих двоих, а на чужих четырех. Особенно удобно, если приходится удирать. И еще — кавалерист получал не пять талеров в месяц, а восемь.
Повоевав с месяц, радовался, что забочусь только о себе и голова не должна болеть о том, где разыскать сено, если вокруг жгут траву? Как напоить коня, если воды едва хватает самому? И какая сволочь сперла новехонькое седло, за которое я еще не рассчитался?! В бою, когда в брюхо коня недобитый кнехт вонзает кинжал, скакун падает, придавливая меня своей тушей… А болото, из которого мало вылезти самому, но еще и вытаскивать лошадь? А ночью, когда одним глазом дремлешь, а другим посматриваешь, чтобы не увели именно твоего коня? Три талера, что составляли разницу между жалованьем пехотинца и кавалериста, уже не казались большими деньгами…