Заработал мотор. Шланг стал извиваться, как змея. Насос кашлянул и выплюнул пробку мокрого песка. Потом вылилась тёмная жижа и пошла вода, сперва мутная от песка, а потом всё чище и чище.
Срочно известили Соловьёва, и он немедленно пришёл на скважину. Он увидел мокрую землю, мокрого Ильхама, который, блестя глазами, возился у мотора, и уста Мейрама, торжественно протянувшего директору стакан холодной чистой воды:
— Пейте, Игнат Фёдорович. Не вода, а напиток молодости!
Ильхам наполнил ведро и побежал, стараясь не расплескать воду.
У столовой его окликнул Имангулов:
— Куда торопишься, Ильхам?
— Боюсь, нагреется!
Он добежал до ремонтной мастерской и ворвался в пустую инструменталку. Геярчин была одна. Ильхам поставил ведро на верстак.
— Пей, Геярчин! Вода из колодца! Как лёд! Это наша вода!
Геярчин посмотрела вокруг, но чашки не обнаружила. Придерживая левой рукой волосы, она склонилась над ведром.
— Замечательная вода! А?!
Девушка подняла лицо. Оно сияло радостью, влажные губы улыбались.
— Какая вкусная вода, Ильхам! Как в сказке!
Взгляды их встретились. Глаза девушки блестели! Задыхаясь от нахлынувших чувств, Ильхам схватил ведро и выбежал на улицу.
— Вкусная вода! Холодная вода! — кричал он, как мальчишка на базаре.
И все пробовали эту воду, свою совхозную воду, по два-три глотка, чтобы никого не обидеть.
Только Имангулову Ильхам позволил напиться вволю, и тот, отдуваясь, сказал, закатив глаза:
— Никогда не пил такой сладкой воды!..
Асад, который решил сделать «перекур на воздухе», заглянул в инструменталку, надеясь перекинуться с Геярчин хоть несколькими словами, и увидел, как она пила воду, а потом восторженно смотрела на Ильхама.
— Этот сумасшедший изобретатель, — презрительно отметил про себя Асад, — совсем задурил ей голову. Чего доброго, она в него влюбится.
И хотя Асад старался уверить себя, что ещё не всё потеряно, но его охватило смешанное чувство тоскливого одиночества и раздражения. Руки его дрожали, когда он разминал папиросу, глядя вслед убегавшему Ильхаму.
Вскоре после этого в совхозе пробурили ещё одну скважину, а немного погодя и третью. Но первую скважину все называли «родником Ильхама». И каждый раз, когда Геярчин слышала это название, она вспоминала жаркий сумрак инструменталки, горящие глаза Ильхама и ртутные капельки пота на его лбу.
3
За несколько дней до уборки техника пошла в поля. На участки перебрасывали уборочные машины, перегоняли комбайны, завозили воду и горючее.
Вечерами на станах дымились костры, гремела посуда, слышались возбуждённые голоса.
Десятого августа на рассвете в небо взлетела ракета, озарив поля молочно-голубым светом. Это был сигнал начала жатвы.