— Выражайся пристойно, любезная Ирлеф, — сказал тот из членов Сходки, который, стоя рядом с Хавром, время от времени переговаривался с ним. — Что позволено Блюстителю Бастионов, не подобает Блюстителю Заветов.
— Когда дело идет о жизни и смерти, о незыблемости стен и нашем будущем, уместны любые выражения. Хватит болтать впустую. Пора решить судьбу этого перевертня.
— Это никогда не поздно, — возразил щербатый. — Неразумно губить даже самого непримиримого врага, не выведав его планы. Когда еще в наших руках окажется подобный гость?
— Каждая минута его пребывания здесь опасна, — настаивала Ирлеф. — Никто не знает, на что он способен на самом деле. Возможно, он умеет читать чужие мысли, выжигать память, внушать дурные поступки.
— Я этого пока не ощущаю, — щербатый, видимо, попытался улыбнуться, но его изуродованное лицо перекосилось в жуткой гримасе. — Пусть скажет, согласен ли он в случае прощения стать законопослушным горожанином, все труды и помыслы которого будут направлены на благо Дита. Обещает ли бороться с нашими врагами, кем бы они ни оказались и где бы ни встретились.
— Я согласен какое-то время послужить вам, если, конечно, это не будет связано с бессмысленным кровопролитием. Но остаться надолго не могу. Меня гонят вперед куда более могущественные силы, чем вы это себе можете представить. Попробуйте остановить реку. Она или прорвет запруду, или превратится в болото.
— Даже сейчас ты не хочешь повиниться, попросить о снисхождении, — словно сожалея о моей беспутной судьбе, сказала Ирлеф. — Разве это не ты причинил нам столько бед? Что скажет на это Блюститель Площадей и Улиц?
— Он, кто же еще, — спокойно и даже с некоторой ленцой сказал самый высокий из Блюстителей, ранее тоже не вмешивавшийся в наш интересный разговор. — Один стражник убит, четверо покалечено. Сотни до сих пор пребывают без сна и отдыха. Да и травила больше пятисот бочек на него перевели.
— Могу я сказать что-нибудь в свое оправдание? — Спектакль этот уже стал мне надоедать.
— Нет нужды, — отрезала Ирлеф.
— Пусть говорит, кому от этого хуже, — возразил старик.
— Даже самая безобидная тварь сопротивляется, когда ее хотят лишить жизни. Право на самозащиту — священное право любого существа. Стражник погиб не от моих рук, а от вашей огнеметной машины. Прежде чем стрелять, надо разобраться, кто перед тобой.
— На нем была твоя одежда, — уточнил Блюститель Площадей и Улиц.
— Я только попытался отвлечь внимание от себя. — На этот раз я, безусловно, покривил душой, да простят меня предки и потомки. — Что касается остальных, серьезно пострадать мог только один, которому досталось немного травила. Сильно разбавленного к тому же. Другие отделались ушибами. Зато в вашей канализации вся нечисть передохла.