– Даю слово, – неожиданно твердо сказал Егоров и, выдыхая с нескрываемым облегчением, посмотрел Орехову в глаза и с ответной улыбкой сунул пистолет куда-то за спину…
На следующее утро было запланировано погружение Каткова и мичмана. На вопрос Егорова, почему сразу оба, Скат холодно пояснил, что поодиночке подобную работу делают только идиоты, которым жить надоело. Профессор спорить не стал, благоразумно прикинув, что боевые пловцы понимают в погружениях больше его и пытаться что-либо им указывать просто глупо и смешно. Проверив все, что положено проверить, аквалангисты надели снаряжение и бухнулись за борт. Неторопливо работая ластами и не забывая посматривать по сторонам, пловцы с каждой минутой уходили все глубже – туда, где даже в самый солнечный день царит сине-зеленый сумрак…
Водолаз, похоже, и в самом деле неплохо понимал в сварочных работах – аккуратная дыра чернела у основания узкой боевой рубки, что располагалась как раз над центральным постом субмарины. Первым в импровизированную дверь нырнул, вспугнув десяток каких-то рыбешек, Скат. Мичман остался страховать на входе – по правилам работать вдвоем внутри объекта было запрещено. Мало ли что могло ожидать в отсеках субмарины? Вот Троянов и приготовился оказать немедленную помощь другу и командиру в случае осложнений или непредвиденных неприятностей. Кроме того, не следовало забывать и об акулах, одна из которых уже попробовала человеческого мяса и вполне могла вернуться, чтобы отхватить пару кусков еще разок…
Насколько знал капитан Катков, центральный отсек был на подлодках главным и именно там находились командир, штурман и целая куча оборудования вроде перископов и систем управления кораблем. Во время проведения торпедных атак командир находился в боевой рубке, где к его услугам был перископ, счетно-решающий прибор управления стрельбой и репитер гирокомпаса. Но сейчас разглядеть все эти мелочи было трудновато, поскольку лучи фонарей выхватывали лишь изъеденные морской водой малопонятные железяки, остовы приборов и многочисленные переплетения металлических труб и трубочек, о назначении которых капитан мог лишь догадываться, поскольку специалистом по субмаринам времен Второй мировой все-таки не был. Беспокоило аквалангиста другое: внутри подлодки было неимоверно тесно. Требовалась максимальная осторожность, чтобы не зацепиться шлангами за какую-нибудь железку, не пораниться и не порвать гидрокостюм.
Естественно, Скат не ожидал увидеть изъеденные трупы и прочую ерунду, которую любят показывать в голливудских ужастиках – он прекрасно знал, что время и морская вода наверняка сделали свое дело и от трупов в лучшем случае остались жалкие останки. Может быть, ошметки одежды, ремней-башмаков, черепа и горстка костей. Но действительность оказалась гораздо проще: изнутри центральный пост выглядел совершенно пустым, словно люди покинули субмарину организованно и без всякой спешки. Хотя нет – луч фонаря отыскал-таки череп, прикрытый каким-то мусором. Капитан, взметая облачко мути, осторожно тронул изъеденную временем и соленой водой округлую кость. Ага, вот в области виска есть аккуратная дырочка, природой явно не предусмотренная. Значит, скорее всего господин из кригсмарине застрелился. Или его пристрелили? Да, собственно, какая теперь разница… О, вот еще одна черепушка – и тоже с похожей дырочкой.