Он подошел к ней. Их отражения в зеркале гостиничного номера были обрамлены красивой овальной рамой.
«Давай сегодня не будем беспокоиться о голодающих детях. Ты такая красивая».
Она повернулась, обняла его за шею и заглянула в его удивительные небесные глаза.
В тот момент ей следовало бы сказать ему, что она любит его больше жизни, больше детей, которых не дал им Господь. Почему же она не сказала?
«Особенность шелковых вещей в том, — сказал он, проводя руками по ее спине, — что они снимаются так же легко, как надеваются».
Ее тогда пронзило острое желание — она это точно помнит. Но время для зачатия было неподходящим.
«Время неподходящее» — так и сказала она, не замечая, как эти слова больно ранят его.
Дура! Идиотка. Какая же она идиотка!
На смену этому воспоминанию пришло новое, более позднее. Они по делам оказались в Сан-Франциско. Она запускала рассчитанную на большую аудиторию кампанию для одного клиента национального масштаба. Конлан решил поехать с ней. Он хотел закончить эту командировку романтическим уик-эндом, во всяком случае, он так говорил. Она согласилась, потому что… в общем, к тому времени их романтические свидания уже давно ушли в прошлое.
В баре «Променад», расположенном на тридцать четвертом этаже, они выбрали столик у окна, из которого открывался вид на лежащий внизу Сан-Франциско. Конлан извинился и пошел в туалет. Энджи заказала себе «Космополитен», а для него — порцию бурбона «Мейкерз Марк» со льдом. В ожидании она принялась снова изучать статистический отчет компании. Официантка принесла напитки.
Энджи пришла в ужас, когда увидела счет.
«Семнадцать долларов за один «Космополитен»?»
«Это же «Променад», — пояснила официантка. — Очарование заведения обходится дорого. Так уносить напитки или нет?»
«Нет, не уносите, спасибо».
Конлан вернулся через минуту. Едва он сел, Энджи перегнулась через стол и заявила:
«Мы отсюда уходим. Семнадцать баксов за один коктейль!»
Он вздохнул, потом улыбнулся. А не вымученная ли была у него улыбка? Тогда она об этом не думала.
«На сегодня мы отменяем экономию, к которой так серьезно относитесь вы, Десариа. Энджи, у нас есть деньги. И мы можем потратить их».
Наконец-то она все поняла. Он поехал с ней в ту командировку не за романтикой, а в поисках другой жизни. Таким образом он пытался примириться с мечтой, которая так и не стала явью. Он хотел напомнить себе — и ей, — что и без детей они могут жить полной и прекрасной жизнью. Для него та поездка была бегством из погруженного в гнетущую тишину дома с пустой детской.
Ей следовало бы сказать: «Тогда я выпью три порции… и закажу омара». И все было бы так легко. Он поцеловал бы ее, и, возможно, у них началась бы новая жизнь.