Джип остановился возле виллы, и девушка, сбросив его куртку, вышла из машины, по-прежнему молча. Артур долго провожал ее взглядом до самой двери и еще некоторое время сидел, глядя на ее окна. На душе стало пусто. Будто только что там выжгли огромную черную дыру. Он должен узнать, что произошло тогда. Узнать сам. Шаг за шагом. Такими страшными обвинениями просто так не разбрасываются. Артур взял сотовый и набрал номер Яценко.
— Доброй ночи, дружище. Не спишь?
— Черт, ты хоть видел который час?
— Не так уж и поздно, если учесть, сколько бабла ты от меня получаешь. Пойди, умойся. Я через пять минут буду возле твоего дома.
И отключил звонок. В этот раз он будет искать сам. Это его дело. Сугубо личное.
— Я хочу знать все о Василисе Лавриненко. Все, начиная с 2004 года.
Яценко выглядел помятым и очень сонным.
— Я тебе комп включу, кофе сварю. Разбирайся сам. Я пойду спать. Закончишь — захлопнешь за собой дверь, хорошо?
Артур кивнул и посмотрел на экран компьютера.
— Давай, запускай базу данных и можешь идти спать хоть до утра.
Когда Яценко вышел из кабинета, Артур откинулся на спинку стула и принялся читать. Уже через секунду подскочил, вперед вглядываясь в монитор. Нервно пролистал в поисках свидетельства о рождении. Нашел. Дрожащая рука скользнула в карман в поисках сигарет. Достал одну, сломал нечаянно. Теперь уже пот градом катился по спине — после свидетельства о рождении Егора Лавриненко, шло свидетельство о смерти, выданное в городском роддоме номер два.
Артур закрыл глаза, напряглись все мышцы на теле. Ему было больно. Это было странное чувство безысходности и собственного бессилия. Словно он стоял в комнате без окон и дверей и сходил с ума оттого, что стены давили на него со всех сторон. У него с Василисой был сын. Ребенок. Маленькое существо. Его ребенок. Он никогда раньше не задумывался о том, что может быть отцом, даже беременность Алены его волновала по стольку по стольку. Он не чувствовал, что внутри жены развивается ЕГО дитя. Он вообще ничего не чувствовал по отношению к Алене и всего что ее касалось. Васька… Как же давно это было, и в тоже время от воспоминаний о ней всегда становилось тепло, а сейчас горько. Неужели все случилось именно так, как она говорила? Нет, не говорила — кричала, выплескивая на него ярость и боль.
"Я хочу, чтобы ты сдох! Ты, а не он!"
По телу пробежал холодок. Сколько жгучей ненависти в ее словах. Мать, потерявшая ребенка, имеет право на такую ярость. Только одно не складывалось у него в голове — почему Инга обвиняла в смерти малыша его? О каких деньгах она говорила? Артур перебрался на диван и закрыл глаза. Не спалось, домой не хотелось совсем. В ушах шумело.