— О чем задумалась, Вась?
— О том, что мало тут компромата, мне нужно больше, намного больше. Сведите меня с тем человеком, который делал эти снимки. Мне нужно поговорить с ним лично.
Иван Владимирович задумался, а потом осторожно вытер тряпкой разлитый мною чай.
— Васька, ты что затеяла? Чего добиваешься? По-моему тут достаточно чтобы разрушить его брак.
Я расхохоталась, истерично так, не смогла сдержаться.
— Разрушить брак? Этого ничтожно мало. Я хочу уничтожить его, раздавить, унизить, разорить.
Иван Владимирович посмотрел на меня с сожалением и я, черт возьми, не понимала его.
— Пять тысяч долларов, — процедила я, — жизнь моего ребенка стоила всего лишь пять проклятых тысяч долларов. Его ремень стоит дороже. Я хочу, чтобы у него не осталось ничего ни денег, ни компании, ни жены… НИЧЕГО. Как у меня когда-то. Мой сын мог пойти в этом году в школу… все могло быть иначе. Если бы он был жив, я бы не спала чертовых семь лет с Германом, я бы жила нормальной жизнью, а не просыпалась по ночам в холодном поту, слыша плач моего мертвого ребенка.
Иван Владимирович взял ручку и написал на салфетке номер телефона, подвинул ко мне.
— Поступай как знаешь, если тебе от этого легче. Только помни о том, что ничего нельзя вернуть назад и Егорку этим не вернешь.
Лифт остановился на седьмом этаже, и Артур прошел по ковровой дорожке в строну массивной стеклянной двери главного офиса компании "Трастинг Строй".
В офисе как всегда суета, кто-то носился с папками, уборщица гудела пылесосом, секретарша болтала по телефону и потягивала кофе из пластикового стакана. Сегодня Чернышев явился в офис раньше обычного. Света бросила на него удивленный взгляд и положила трубку.
— Кофе, две ложки сахара, — бросил Артур, даже не поздоровавшись, и пошел в кабинет.
— Артур Александрович там…
Он отмахнулся от нее как от назойливой мухи, но уже через секунду понял, что именно она имела в виду. Дверь кабинета была приоткрыта, на ней красовалась табличка не с его именем, он даже не стал читать, а бросил яростный взгляд на женщину, сидящую за его столом. Инга его не заметила, и не услышала, слишком громко гудел пылесос. Она что-то писала, и Артур невольно засмотрелся на нее. Длинные каштановые волосы распущены по плечам, тонкие пальцы сжимают ручку, на среднем поблескивает изящное колечко. Она забросила ногу за ногу, и Артур видел ее колени и стройные лодыжки. Инга играла туфелькой, то одевала ее, то сбрасывала снова. Артур почувствовал, как это невинное движение разожгло в нем пожар, словно переключился выключатель, и его обдало жаром. Маленькая ступня, затянутая в черный чулок эротично проскальзывала в туфельку. Инга поправила прядь волос за ухо и прикусила кончик ручки зубами. Артур внезапно вздрогнул. Это движение, этот поворот головы и ресницы, бросающие тень на щеки. Она кого-то ему напомнила. Неуловимо, но очень отчетливо. Сердце мужчины пропустило несколько ударов, потом понеслось вскачь. Память старалась, напрягалась. Мозг лихорадочно сканировал воспоминания и — ничего. Он не мог знать эту красивую стервочку раньше. Такую шикарную женщину он бы не забыл никогда. От нее исходили такие флюиды, такой яростный запах секса, что он реагировал на ее присутствие, мгновенно, распаляясь только от запаха духов, от взмаха ресниц. С ним еще никогда не происходило ничего подобного, он тут же ощущал сильнейшую эрекцию, словно у него не было женщины годами. Инга резко подняла голову.