Слабая дрожь прошла по её телу, и он тут же ослабил хватку. Он попытался заставить своё тело последовать этому примеру. Но даже холодный проливной дождь никак не помог погасить возбуждение.
В его руках было само сладострастие, и для него стало невозможным держать её вот таким способом. Как только он добрался до другой стороны рощицы, дождь успокоился и стал моросящим. Он заставил своего крупного гнедого коня остановиться, дал Кейтлин соскользнуть на землю, и его горло сжалось, когда её пышная грудь прижалась к его бедру.
— Надо посадить вас снова на вашу лошадь, — он слез и отвязал её лошадь от своего седла. — Дорожка узкая и скользкая; будет безопаснее, если мы поедем на двух лошадях.
Она подобрала длинный шлейф своей амазонки и прищурилась на него сквозь дождь своими огромными карими глазами в обрамлении густых ресниц:
— Надеюсь, мы скоро доберёмся до постоялого двора — я замёрзла.
— Мы едем не на постоялый двор.
— Но… туда отправилась вся группа и…
— Отсюда нам ближе до дома, и я не хочу подцепить лихорадку. — Он схватил её за талию и подсадил на её лошадь. Она закинула коленку на луку седла, а он поставил её ногу в стремя и дождался, пока она не зацепила накрепко пятку металлической накладкой.
Александр взлетел на свою собственную лошадь, потом взял поводья её лошади и направил свою вперёд, стараясь на этот раз не гнать слишком быстро, ибо дождь превратил каждый покрытый листьями камень в потенциальную опасность. Следующие двадцать минут они молча ехали по тесному лесу, пока не выехали к дому. Как только они оказались на подъездном пути, к ним бросились на помощь лакеи; Хэй вышел с огромным зонтом и поднял его над промокшей головой Кейтлин.
Прежде чем войти в дом, Кейтлин остановилась, схватила свои волосы и выкрутила, отжимая с них воду по всей длине, а уже затем проследовала за Хэем внутрь. Александр шёл следом, стараясь не разглядывать Кейтлин, но у него ничего не получалось. Волосы её были убраны с лица, и эта строгость стиля только выдвинула на первый план изящную форму её полных сочных губ и розово — белый цвет её кожи. Промокшая коричневая вельветовая амазонка прилипла к телу и не оставила простора для воображения. Изысканная покатость плеч, изгиб груди, плоская линия живота — всё было любовно облеплено прилипшим мокрым вельветом. Ни одна женщина не была мокрой так хороша.
Она дрожала, скрестив руки на груди и закрывая ему обзор, что было и хорошо, поскольку Александр был уверен, что не только он, но и все лакеи видели сквозь прилипшую ткань её острые соски.