Не от мира сего-3 (Бруссуев) - страница 13

В ответ кто-то из прочих посетителей затянул «Зайка моя, я твой зайчик», получил в морду от Чурилы, его друзья попытались протестовать с помощью подручных ножей, вытащенных из-за голенищ, но тоже получили по мордам уже от Дюка. Какие-то девицы повизжали, скорее для порядка, потом все разошлись.

Утром Стефан, слегка помятый, с соломой в волосах, оседлал своего мерина, сказал последнее «прости» певице и поехал на север. Через некоторое время его догнал былой вечерний сотрапезник. Он, конечно, не выглядел свежее, да и не бегом он догнал рыцаря, но некоторое время они ехали молча, вежливо не обгоняя друг друга.

— Ты — поэт? — внезапно спросил Стефан.

— Увы, — ответил Чурило.

Он достал из седельной сумки объемную кожаную фляжку, глотнул, с облегчением выдохнул, огляделся вокруг, словно заново узнавая округу, и протянул емкость Дюку.

Тот тоже приложился, не отвлекаясь попусту на расспросы, типа «что это?», тоже радостно вздохнул. Жидкость, принятая внутрь, бодрила, огнем растекалась по всему организму, наполняя каждую клеточку тела жаждой жизни. Вся подавленность пропала, осеннее солнце теплыми лучами сквозь пробегающие облака ласково гладило по лицу. Стефан прищурился и сказал:

— Спасибо, ты настоящий друг.

— Это точно, — важно согласился Чурило. — Глоток холодного лагера[6] с домашних ледников — и вчерашний вечер не кажется уже таким чрезмерным во всех отношениях.

Они еще по разу приложились к фляге, потом подъехали к развилке дороги и остановили своих коней.

— Садко, — внезапно сказал лив.

— Что? — удивился рыцарь.

— Песню про меня Садко написал, — ответил Чурило. — Тогда он еще в Ладоге склад какой-то караулил[7]. Это теперь он — самый знатный купче[8] в Новгороде. Слыхал про него, может быть?

— Как не слыхать! — согласился Стефан. — Я и сам в ваших краях бывал, давненько, правда, да и друзья у меня там остались.

— Что — тоже лагером с утра потчевали? — улыбнулся лив. — Или иным чем?

Дюк только усмехнулся в ответ, вспоминая калеку-тахкодая, шустрого попа-расстригу и ночь близ церкви в Герпеля[9]. Чем дольше живешь на земле, тем более начинаешь ценить две простые вещи. Первая из них — это встреча с хорошими людьми. Вторая — это прощание с ними, когда они все еще остаются такими же хорошими. С сокрытым где-то внутри себя сожалением, Стефан понимал, что чем старше он становится, тем менее ощущает потребность в постоянном общении с кем-нибудь. Исключение — это семья, без нее никак. Кровные узы. Даже жена — это тоже семья. А семья — это отсутствие понятия «плохой — хороший».