Как ни странно, угроза разорения была призрачной у каждой из спорящих сторон. Банкротство грозило и тем, и другим, но никак почему-то не наступало. Лука и Фома сделались к своему неудовольствию оптовиками для Садка. Тот же продавал по мелочи товар в розницу, но основная масса железа и шкурно-тканевого содержимого копилась на его складах.
Конечно, так продолжаться бесконечно долго не могло. И настал день, когда Садко через князя Владимира призвал к ответу своих конкурентов. Те явились, мрачные и осунувшиеся: тяжело, оказывается, гонять по землям в поисках прекрасного.
— Ну, — сказал Садко. — Вы проиграли.
— Нет, — ответили купцы. — Это ты проиграл.
— Все выиграли, — заметил, скривившись, Владимир.
Неожиданно лив склонил свою голову, словно с повинной, и сказал, положив при этом руку на сердце:
— Не выкупить товары со всего бела света:
Если выкуплю товары псковские
[122],
Подоспеют товары заморские.
Не я, видно, купец богат новгородский,
Побогаче меня славный Новгород
[123].
Лука и Фома переглянулись: чтобы это значило?
— Да сдается он, — объяснил ситуацию князь. — Ваша взяла. Я правильно понял?
Садко как-то притворно вздохнул в ответ и развел руки. Его вид не был ни расстроенным, ни удрученным. Решил проиграть — вот и проиграл, подумаешь, придется расплачиваться!
— Так, а эти, — вспомнил Фома. — Тридцать сребреников. Как с ними-то быть? Должен ты нам. Князь — свидетель.
— Должен, — согласился лив. — Все как есть верну. С завтрашнего дня начну выплачивать.
— А сегодня — что? — без всякой мысли поинтересовался Лука.
— А сегодня мне нужно корабли искать, — ответил Садко и подмигнул Владимиру. Тот задумался, пытаясь постигнуть подвох.
— Тридцать кораблей? — спросил Фома, тоже абсолютно бездумно.
— Не знаю, не считал пока, — ответил музыкант, и тут князь, наконец, догадался, в чем, собственно говоря, дело. А, догадавшись, поразился: все железо, собранное ливом, меха и ткани, кушать не просят, лягут преспокойно в трюма, чтобы у каких-нибудь немцев, или, того лучше — мавров, продаться. Чем дальше на запад — тем выше цена, причем не на денежку-другую, а в разы. И сделается Садко самым богатым человеком в Новгороде по возвращению домой. А раз богат — значит, влиятелен. Весь их дурацкий заклад — псу под хвост.
— Слушай, Садко, — протянул Владимир, приобнял лива за плечи и увлекая его за собою в сторону от удрученных победой купцов. — Ты меня по поводу кораблей своих спроси. Я у Олафа могу одолжить тройку-другую. Тебе ж не только ладьи нужны, но и народ, чтоб с ними управляться мог. Их я тоже организую. Сам наберешь, сколько человек тебе надобно, а остальные — за мной. Все это — за процент малый.