Стефан приложился кулаком по ноге противника, как раз по пальцам стопы, отчего тот закричал и согнулся в три погибели, ухватившись за ушибленную конечность. А то как же иначе — ведь, поди, Дюк переломал ему все косточки, потому что в его руке неведомо как оказался увесистый булыжник. Этим же камнем он приложился снизу вверх, прямо в раззявленную челюсть, и снова не промахнулся. Враг забулькал, но Стефан на это уже внимания не обращал. Ему нужно было добраться до меча, либо, на крайний случай, схватить выпавшую из рук поверженного противника дубину. Это удалось. Почти удалось.
Уже смыкая пальцы на чужом оружии, в голове возле правого уха взорвался ожогом оглушительный удар. На долю мига в мозгу взыграли трубы, как перед концом света, потом свет действительно кончился.
Очнулся он от холода. Пошевелился, ощущая во рту свинцовый привкус крови, осознал, что еще жив, но беспомощен до безобразия: руки за спиной оказались привязаны к согнутым в коленях ногам за лодыжки. Он огляделся по сторонам, насколько это позволяло положение тела. Лошади, все так же привязанные за узду к ветке ближайших кустов орешника, отыскивали на земле какую-то съедобную траву и казались очень спокойными. Оно и понятно — собаки-то убежали, подлые. Угрозы для лошадей больше никакой не было, не считать же таковой пришедших людей, переговаривающихся где-то поблизости на неизвестном языке. Вот для собак увеличение количества человек — нежелательное соседство. Они тогда и смылись от греха подальше.
А Стефан и Вильгельм не придали этому событию никакого значения. Подумаешь, псы подевались куда-то. Может, они сумасшедшие!
Кстати, принц обнаружился совсем недалеко и в аналогичной позиции. Только у него во рту еще и кляп торчал. А это-то зачем? Здесь кричи-не кричи, никто не услышит, а услышат, так на помощь спешить не будут. Закон джунглей.
Стефану вновь сделалось стыдно. Лежать тут в одном исподнем белье, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой, было унизительно. Хорошо, что никто другой этого унижения не видит, плохо, что никто другой не узнает, где сгинул хунгарский рыцарь. Только он с принцем и их убийцы. В том, что их оставят в живых, он очень сомневался.
Разглядеть врагов удавалось не очень. Сумерки сгущались, наползал туман, размывая контуры предметов, разрушалась надежда. Но раз ничего поделать нельзя, значит, надо извлечь максимальную пользу из того, что пока еще жив.
Извиваясь, как в припадке падучей болезни, он пополз к Вильгельму, стараясь при этом не шуметь. Тот тоже был в сознании, похлопал глазами, видимо, одобряя сближение. Потом принц ловко повращал зрачками, что должно было означать, вероятно, что он контролирует ситуацию, а Дюк даже побоялся, чтоб у англичанина глаза не вывались из орбит.