— Аполитично рассуждаешь, — заметил Чурила. — Мы искали, мы прошли почти до Царьграда — ничего. Вернее, все нашли, все узнали, только в один момент ушел Садко — и алес.
— Как это — алес?
— Так: алес махен цюрюк. Ступил на доску дубовую посреди моря — и все, следы в воду.
— Значит, утоп, — развел руки по сторонам Вильгельм. — Не принято в морях на досках баловаться.
— Нет, не такой человек был этот Садко, чтоб просто так свести счеты с жизнью. Тут что-то не так, — заявил Стефан.
Они помолчали, раскаленные уголья притянули взгляд каждого из них, да и никак не отпускали. Теперь глаза всех троих отражали красные отсветы огня.
«Навь!» — подумалось Дюку. — «Только в Навь мог угодить великий гусляр».
«Нет доступа живому существу в Навьи пределы, не то нашел бы я Садка», — помыслил Чурила.
«Навь, Навь», — крутилось в голове у Вильгельма. — «А что такое — эта Навь?»
— Там, где Навь — там обязательно вода, — сказал, вдруг, Пленкович. — В любом состоянии: в жидком, газообразном.
— Даже в твердом, — добавил Стефан.
— Подводное царство? — поинтересовался принц.
— Не совсем, — возразил Чурила. — Царство бывает только небесное. Остальное — так, страховка. Вода нужна для того, чтобы посредством ее можно было видеть. Или, наоборот — не видеть. В Нави всякие твари навьи видят друг друга, эту возможность они теряют здесь, в Яви, куда некоторые ходят кормиться, лакомиться яствами. Я, к примеру, иной раз могу глаза отвести. Да не только я. Чем ближе к воде, либо в тумане — делать это проще. В раскаленных песках — невозможно. Почему? Да потому что, чем больше воды, тем проще скользить по ее поверхности, не проваливаясь в Навь. Однако существует опасность того, что схватит тебя в тумане, положим, навья сущность и затреплет, как волк ягненка. Они видят лучше, все равно, что рыбы под водой, а ты — на расстоянии вытянутой руки, да и то контуры. Такая, Ваше высочество, диалектика. Поэтому любой туман несет опасность, а не только белых лошадей с теплыми губами.
Вильгельм кивнул головой в знак понимания. Внезапно ему в голову пришла еще одна мысль.
— Трудно отводить глаза?
— Для кого как, — заметил Стефан, которому это искусство, сколько бы он ни пытался, не покорилось.
— Два условия, — сказал Чурила. — Первое: выбросить из головы любую мысль, что тебя можно увидеть. Второе: самому не замечать того или тех, кому отводишь глаза.
— И все? — удивился принц.
— Ох, лукавишь, Пленкович! — усмехнулся Дюк. — В чем же тогда смысл? Как же определиться в пространстве, коли противника не видишь?
— Смысл не в нападении, — возразил Чурила. — Смысл подойти ближе, ориентируясь по местности. Либо, затаиться, спрятаться. Едва ты увидел своего противника, он получает такую же возможность, стоит только ему глазами тебя отыскать. Все справедливо.