Инквизитор видел не только образы, у него в голове иной раз каким-то манером отображались слова. Например:
— Я — Вий.
— Я не знаю тебя, — прямодушно ответил Бетенкур.
— Я — владыка. Я ви-жу.
Последнее слово было произнесено на старом кельтском языке, причем каким-то образом в нем выделился первый слог.
— Чего владыка? — поинтересовался Жан.
— Нави.
Слово было жутким, и инквизитор почувствовал какую-то тоску и страх, словно перед прыжком через пропасть: страшно прыгать, тоскливо, что можно оборваться вниз, но иного пути нет. А иначе «охотник живым заберет»[41].
Вместе со страхом к Бетенкуру пришло осознание того, что он переживет сегодняшнюю ночь, переживет и последующие ночи. А вполне могло случиться и так, что поутру нашли бы его окоченевший труп с вываленным языком где-нибудь за поленницей дров, и шар, и пирамидка — все при нем. Вот была бы незадача. Нельзя остаться невинным, когда вершатся богопротивные отношения между человеком и нечеловеком.
Вий, вероятно, дьявол. А что же такое тогда тот ужасный череп, что открылся его взору в шаре? Можно предположить, что он, Бетенкур, видел лишь то, что созерцал сам нечистый, что нашло отражение в его «всевидящем оке».
Господь создал день, создал и ночь. Свет и тьму. Его творения — те, что предпочитают быть видимыми и те, что сокрыты мраком. Это неизбежность, потому что образуется баланс, который в итоге создает божественный порядок и саму жизнь, в конце концов. Чтобы этот порядок не нарушался, надо прилагать какие-то усилия, тратить энергию, бороться. Но можно забить на все это дело, плыть по течению, и тогда наступит хаос. Может быть, этот тихо клацающий челюстью череп и есть порождение беспорядка? И эта мулька, что болтается у Жана на шее, отражает новую силу, могущество которой преумножается при бездействии и равнодушии, силу разрушения?
Та мертвая голова — не порождение Творца, она — не детище дьявола. Она сама по себе. Это — самозванец, который стремится в их мир. Как же запутанно все это! Жан понимал, что объяснить себе ничего не сможет, только мозги закипят. Вий какой-то, хаос — ему-то что за разница? Видел же он себя во всей королевской красе — вот это именно то, на что следует обратить внимание.
— Что мне делать? — спросил он, обращаясь к невидимому собеседнику.
— Белый корабль, — ответил тот, и свечи, одна за другой испустив чадные облачка, потухли. Связь прервалась.
Захотелось выйти из-под крыши, чтобы ветер в лицо, дождь за шиворот и тьма — хоть глаз выколи. Однако погода не оправдала ожиданий: тихо, ясно и даже видимо, потому что — луна.