Дюк не смог придумать ничего лучше, как выставить перед собой свою охотничью пику. Он вообще в этот момент ни о чем не думал, жил, так сказать, не по-людски, на инстинктах. Секач тоже, по своему обыкновению, был далек от каких-то размышлений, свинский инстинкт толкнул его прямо правым плечом на острие копья и властно потребовал достать человека, порвать его на части и потом сожрать, заедая опавшими желудями.
Стефан держал свое копье не слишком удобно, оно даже слегка проскальзывало в его руках, но перехватиться было некогда. Кабан наседал и тащил перед собой охотника, не в состоянии его достать. Это обстоятельство вызывало настоящие приливы ярости, отчего животное ревело, не умолкая, лишь только временами переходя на поросячий визг.
Так они и ехали через кусты орешника, Дюк лишился обоих своих сапог, теперь дело было за штанами. Свинья крепко засадила себя на пику, кровь лениво сочилась из раны, добавляя неистовства зверю. Совсем скоро древко копья может уткнуться в какой-нибудь ствол, и тогда остается только гадать: что не выдержит первым — древесина оружия, либо кость лопатки вепря. Что-то подсказывало Стефану, что зверь в этом противостоянии ощутит перевес.
«Вот тебе и покушение!» — подумал Дюк. — «Кто же так эту скотину натаскал?»
В тот же самый момент другой визг добавился к уже существующим шумам. Сразу же копье хунгара передало его рукам удар, и потом давление на древко пропало. Но это длилось всего один миг, Стефан даже не успел как следует перехватиться, потому что в следующий миг его пика начала мотаться из стороны в сторону. Это вепрь изменил свою тактику и начал дергаться, не двигаясь при этом с места.
Не мудрено, в его бок так глубоко воткнулось другое копье, что прошло насквозь, и острие вылезло наружу с другой стороны туловища. За древко пики уже никто не держался, потому что наскочивший на секача барон Боархог уже летел в воздухе, выпрыгнув, подобно рыси, из седла своего скакуна. В его руке был зажат длинный стилет треугольного сечения, нацеленный в этот момент прямо на несколько сбитого с толку зверя.
Барон не умел летать долго, даже отчаянно визжа при этом. Он обрушился на вепря, все еще могучего и донельзя опасного, сверху, и ловко всадил свой стилет прямо ему за ухо. Секач в тот же момент успокоился, обиженно хрюкнул и завалился набок, насколько ему позволяло это сделать торчащее копье. Он пару раз дрыгнул задней ногой и испустил дух.
— Вот так! — прокричал все также визгливо Боархог. — Вставайте, Ваше Величество. Я его заколол!
— Премного вам мерси, — ответил Стефан, с трудом подымаясь на ноги. Ему сделалось холодно, все-таки не май месяц, Рождество на носу, а штаны на заднице порваны. Не штаны — а сплошная дыра.