Когда брёл по сугробам, то вспоминал, как много лет назад в лагерях в Гороховце я шёл по раскаленному песку, под палящим солнцем. От пота промокли и гимнастёрка, и брюки, но я шёл в полузабытьи, представляя, что иду по песку, а не по снегу под пронзительным свистом ветра, и было совсем не холодно.
Это получается как у межзвёздного скитальца Джека Лондона.
Во сне в начале ночи я видел наш сад и цветы. Здесь снится только хорошее. Шёл по снегу, а в глазах (точнее, в памяти) стояли мохнатые, красные анемоны.
Люди мечтают увидеть родных и близких, я же мечтаю посмотреть на город, улицы, дом, сад. Попади я в Горький, пошёл бы от вокзала до дома пешком, останавливаясь через 100–200 метров, и каждый перекрёсток мне напомнил бы что-то хорошее. Плохое всё забылось и вычеркнулось из памяти. Анри Барбюс в «Огне» полностью прав.
Да, Таська, вам не позавидуешь, вы живёте прозой тяжёлой жизни и даже мечтать некогда.
Фраза Пьера о счастье к вам мало подходит, и в газетах пишут только для нас: «Будет и на нашей улице праздник. Вернутся домой победители. До чего будет хорош белый свет! Какие звёзды будут в тот вечер. Как ярко будут освещены улицы, как будут сверкать глаза любимой. «Что это?» – спросит фронтовик, привыкший к темноте и маленькой коптилке. Ему ответят: «Это победа!»
Вот будет здорово, и чем дольше будет разлука, тем приятнее будет встреча. Между прочим, Галинка наша написала мне несколько больших писем (спасибо). Обещала написать что-то о моих настроениях, и вот уже несколько месяцев не пишет, почему?
Заканчиваю, через 22 дня будет прибывать день, а там – весна. Вот быстро как. Не правда ли? Но на самом деле зима – зверь страшный, хотя писатели и пишут о ней, как о нашей союзнице. Это – вторая зима войны, и люди кое-чему научились, но в прошлом году здесь были сёла с домами, а сейчас их нет на сотни километров.
Всё – дым выедает глаза!
11.12.42
Живём, как прежде – в том же блиндаже. Мама пишет, что когда очень холодно, вспоминает нас. Запомните, в блиндажах холодно не бывает: они под землёй, а дров здесь хватит, даже при такой варварской эксплуатации, на десятки лет. Печка обычно топится всю ночь. Неприятно на улице, наверху, да когда пурга, особенно ночью. А так, как сейчас, жить можно. В прошлую зиму обстановка была другая. Мама беспокоится, тепло ли я одет, но даже если бы у неё были все возможности, она не придумала бы, что послать мне. Я имею новые валенки, меховую шапку, меховую шубу, два полушерстяных свитера, шерстяные носки, шерстяные портянки, меховые варежки, ватные брюки и всякое тёплое бельё.