В ответ на упрек, что полиция допустила разрушение общественного здания и действовала заодно с разрушителями, начальник полиции на пресс-конференции указал на то, что речь в этот день шла не о защите здания, а о защите человеческих жизней, общественном покое и порядке. Задача полиции заключалась в том, чтобы сгладить конфликт, и ей это в конечном счете удалось. Почему студентов философского факультета водометами загоняли обратно в здание? Разве это не привело к ненужному затягиванию конфликта, к большему числу убитых и раненых, в то время как студенты философского факультета имели возможность покинуть здание и избежать нападения маккензианцев? Произошло бы обратное, сказал начальник полиции, ведь таким образом удалось воспрепятствовать тому, чтобы конфликт переместился на улицу и неограниченно распространился. Тот факт, что эта акция была разумна, подтверждается и теми данными, что студенты, которым удалось выбраться из здания до установления водометов, поджигали машины мирных граждан. Почему полиция избрала университет Маккензи в качестве опорного пункта для своих действий, не указывает ли это на то, что полиция была в заговоре с маккензианцами и поддерживала их? Совершенно наоборот, сказал начальник полиции, это указывает на полную политическую нейтральность полиции, этот опорный пункт объективно был стратегически и тактически самым лучшим для необходимого вмешательства, оттуда полиция могла осуществлять самый надежный контроль над обоими университетами. Почему полиция не разоружила маккензианцев, в помещении которых она расположилась, ведь это помогло бы скорее ликвидировать конфликт? Он не мог, сказал начальник полиции, разоружить маккензианцев, потому что не видел никаких вооруженных маккензианцев. А откуда же следы от пуль в здании философского факультета и бомбы со слезоточивым газом североамериканского происхождения? Дело рук коммунистических агитаторов в целях пропаганды, сказал начальник полиции и напомнил о телеинтервью иностранного профессора, который хвастался тем, что у него в портфеле бомба.
На этом закончилась карьера Лео в качестве профессора философского факультета. Неделю спустя военные закрыли все университеты страны, месяц спустя фасад домика, в котором жил Лео, оказался изрисован надписями вроде «Коммунистическая сволочь» или «Гринго — убирайся прочь!», и Левингер велел заново покрасить фасад в безупречно белый цвет. Обсуждение событий на улице Мария Антония утихли, профессор Жорже эмигрировал в Париж, имя Гегеля превратилось снова в загадочное иностранное слово, будущее стало делом неизвестных прессе прорицателей, а Лео был совершенно забыт. И даже когда Бразилия в 1970 году стала чемпионом мира по футболу, никто не вспомнил о Лео, который когда-то предсказал эту победу с научной точки зрения.