Прах, который вы хотите развеять, нельзя подбрасывать высоко вверх, и уж подавно нельзя сыпать его против ветра.
Прах матери запорошил Лео волосы и лицо, смешиваясь с его потом. А в глазах и во рту — кажется, тоже прах? Он отплевывался и отдувался, его тошнило. Прах матери оказался у него на рубашке, он стал в панике отряхиваться, на рубашке расплылись серые потеки, он брезгливо вздернул руки вверх и стоял так, словно собираясь отдаться во власть сверхъестественной силы. До чего ему было противно. Он не отваживался проглотить слюну. Он все время откашливался и выплевывал слюну, которая скапливалась во рту. Он вытер рукавом лицо — и вдруг испуганно замер. Не было ли на рукаве праха? Не втер ли он в глаза смесь праха и пота? Нужна вода. Но здесь не было воды. Он оглядел себя, свои руки. В левой он еще до сих пор держал урну. Что сталось с его красивой новой рубашкой, с красивыми новыми брюками. Мать их испортила. Урна. Он выронил ее из рук, словно она была раскаленной. Он побежал к машине, помчался что было сил. Он плакал. Слезы промыли глаза. Срочно домой. Зачем он уехал так далеко? Мотор не заводился. В отчаянии он несколько раз пытался включить стартер, но ничего не получалось, слышался лишь какой-то странный дребезжащий звук, который постепенно ослабевал.
Лео досталось в наследство денег больше, чем он в состоянии будет потратить за всю свою жизнь, однако поехал он на старом драндулете, который, как было заранее известно, мог в любую минуту испустить дух. Испустить дух. Почему он так непрактичен? Новую рубашку купил, а новую машину нет. Лео готов был заорать во все горло. На помощь! Ему была нужна помощь. Куда ни глянь — ни жилья, ни людей. Он вылез из машины и пошел пешком по проселочной дороге. Вот развилка. А что если пойти туда, куда указывает деревянная стрелка, — может быть, можно дойти до какой-нибудь усадьбы? Через два часа Лео подошел к красивому особняку. Перед домом был бассейн. У его края загорала женщина не первой молодости, двое детей лет десяти-двенадцати играли в мяч, потом прыгнули в воду. Лео подошел к dona de casa — хозяйке дома, стараясь отставлять руки в стороны, стараясь успокоиться сам, да и успокоить даму: он не какой-нибудь бродяга, не какой-нибудь подозрительный потный субъект, Лео старался выбирать особо церемонные обороты речи, рассказывая о том, что с ним случилось. Поехал за город. Машина. Авария. Ему нужна помощь. Нужен механик, буксир, телефон. Он просит извинить его за не очень опрятный вид, но он пытался сам починить машину, и это ему не удалось. Он оглядел себя, и у него от отвращения потемнело в глазах. А когда в глазах немного прояснилось, он увидел, все еще сквозь серовато-черную пелену, дно бассейна, вода тихо колыхалась, и тогда казалось, что дно покачивается, восхитительная чистая вода в гигантской ванне. Я не на шутку перепугалась, говорила dona de casa, когда Лео вместе со всей семьей — фазендейро тем временем уже вернулся домой — в плавках, которые ему одолжили, сидел за кружкой холодного пива. Не успела я что-либо сказать, рассказывала она, как этот господин прыгнул в бассейн и нырнул. А когда вынырнул, то принялся мыться, словно дома в ванне, нет, я имею в виду, он только вид делал, конечно, как будто намыливал голову, потом все время тер лицо. Боже мой, подумала я, это случайно не… да нет, я имею в виду, я подумала: да у господина никак солнечный удар, вот что я подумала, ну я просто так и замерла.