Юдифь никогда ни словом не обмолвилась об этой его работе. Лео через некоторое время начал проявлять нетерпение, хотел уже было спросить, понравилось ли ей его эссе, но тут же с цепенящим испугом подумал, что ее молчание может иметь свои причины, в которых лучше не разбираться. Может статься, она поняла, что эта работа написана была не сейчас, а довольно давно, и, что еще хуже, поняла, что это было попыткой придать ее предполагаемой смерти прекрасный смысл. Как обычно, его попытка продвинуться вперед обернулась своей противоположностью. Он дал Юдифи почитать эту работу, так как надеялся, что ее восторженная похвала вновь пробудит в нем честолюбие и он примется за новое сочинение на том же уровне. К тому же можно было ожидать, что ее восхищение произведением перейдет на того, кто его создал. И тогда их отношения перейдут на новую качественную ступень. Вместо этого он тоже стал обходить молчанием эту работу, чтобы, не дай Бог, не разбередить прошлое, которое лучше оставить в тени. Эссе, единственное значительное сочинение, которое вышло когда-либо из-под его пера, исчезло в ее молчании, и вместо того, чтобы использовать его в качестве фундамента, Лео утратил его навсегда, словно никогда и не писал.
Иногда Лео казалось, что в отношениях с Юдифью он оказался отброшен не просто к началу, а даже гораздо дальше. Первое время, правда, их любовь казалась ему чем-то само собой разумеющимся, и он верил, что она неизбежно породит насыщенную, плодотворную жизнь. Теперь это было вовсе не так очевидно. То, что он продолжал стремиться к Юдифи, использовал любую возможность, чтобы встретиться с ней, всегда готов был спешить к ней на помощь, было порождено автоматизмом ситуации — а как он мог еще себя вести? Он был теперь просто богатый человек, не более того. Работать он разучился. С Юдифью он мог по крайней мере говорить о работе, которая жила в его воображении, и благодаря этому она уже как будто существовала — как параметр, которым можно было измерять реально существующие сочинения других, и они оба находили даже особое удовольствие в том, чтобы обсуждать и критиковать эти сочинения. Если бы в душе Лео не сохранялось намерение покорить мир и изменить его к лучшему, то его нынешняя жизнь даже показалась бы ему приятной: материальных проблем у него не было, время от времени он почитывал философскую и художественную литературу, которую потом обсуждал с Юдифью, они позволяли себе маленькие удовольствия вроде кино, хороших ресторанов, грандиозных попоек в баре. Но он изменил бы себе, если бы постоянно не стремился к чему-то большему. И он не оставлял своих намерений, хотя те авансы, которые он сам себе давал, становились все более незатейливыми и невзрачными, пока в конце концов не свелись к тому, что он старался всегда быть рядом с Юдифью. Мужчина, который когда-то собирался прочно взять Юдифь в свои руки, превратился в ребенка, взвинченного, испуганного и усталого, который бежал за ней и все время тянул ее за рукав, просясь на руки.