знакомые.
– Понятно… – снова понурился Кегля: до него все яснее доходило, что мои безумные «россказни» имеют к нему самое прямое отношение.
– А у меня так мало осталось старых знакомых… Вообще – не только тут… – вздохнул он. – Куда-то рассосались все. Кто уехал, кто просто сгинул… Что поделать – текучка…
– В башке у тебя текучка, – заметил я.
– Не без этого, – согласился Кегля. – Но ведь даже обратиться мне тут не к кому… За помощью, я имею в виду.
– За какой помощью?
– А что нам делать-то?
– Ты что, еще не понял, что, кроме нас, об этом никто знать не знает? Да и не поверит никто… И ты бы не поверил, если б сам не влип. Думаешь, я смог бы тебе что-то доказать и объяснить, если б ты продолжал сидеть в своей реальности и никуда бы из нее не вылезал?.. Помощи нам ждать неоткуда, Виталик. Разве что от Господа Бога, если, конечно, его авторские права тут действительны. Он ведь одну реальность произвел, насколько я в курсе… Так что, боюсь, придется нам самим выкручиваться.
– Ясно… И что ты намерен предпринять? У тебя есть какой-то план? Собираешься склеить мир обратно?
– Ничего смешного в этом нет, Кегля. Мне тут «у тебя» совершенно не нравится: многие мои хорошие знакомые здесь превратились в каких-то монстров… Даже я сам, кажется… Несколько раз меня тут чуть не убили, и, если дальше так пойдет, они своего рано или поздно добьются… А меня сюда регулярно закидывает, и я ничего не могу с этим поделать.
– Да, закидоны у тебя конкретные…
– Виталик, ты пойми: тебя ведь это тоже касается.
– От реальности не спрячешься, – флегматично пожал плечами Кегля. – Все мы смертные, когда-нибудь придет и мой час…
– Твой час уже разок пришел.
– Так это он там, в твоей параллельной вселенной пришел, а здесь у меня все под контролем… – криво усмехнулся он.
За разговором мы и не заметили, как оказались на Кирочной. Кегля вошел в подъезд следом за мной. Поскольку в этом мире я числился покойником, Гельмана некоторое время можно было не опасаться. Я поднялся на свой этаж и беспечно отпер дверь в каком-то смысле совершенно чужой квартиры. Виталик, продолжая что-то бормотать о своих невнятных планах на будущее, вошел в прихожую, а я замешкался на пороге, поняв, что в квартире кто-то есть… На вешалке висел длинный кожаный плащ и какая-то розовая стеганая курточка, выйти в которой на улицу лично я бы постеснялся… Плащ, конечно, можно было бы списать на щегольской вкус моего усопшего двойника, хотя в период активных «миграций» моего стервозного холодильника, когда я наверняка не раз оказывался в этой квартире, таких шмоток тут не было. Мы явно не слишком различались с двойником во вкусах. Однако помимо плаща и легкомысленной розовой курточки обнаружились и другие признаки чужого присутствия: из кухни доносились голоса. Один голос принадлежал мужчине и был мне незнаком, а другой я узнал сразу – Иркин…