Кармен де Ибарра не чувствовала себя задетой — или хотя бы удивленной тем, что он ей сказал. Она уже успела узнать, что за его отвратительной маской скрывался острый ум, чему она получила множество подтверждений, — поэтому не было ничего странного в том, что Оберлус оказался способным уловить, что творилось у нее внутри. Он оказался непосредственным свидетелем ее глубинной метаморфозы и, по всей видимости, отметил и классифицировал каждый ее поступок и любую реакцию. Естественным результатом явилось то, что он ее глубоко изучил и, казалось, теперь угадывал даже скрытые ее намерения.
— Непохоже, чтобы тебя поразило открытие того, какая я, — наконец заметила она.
Он пожал плечами:
— Почему это должно было меня поразить? Я не великий знаток женщин, может, большинство из них похожи на тебя.
— По моим представлениям, в глубине души многие должны быть такими, — согласилась Малышка Кармен. — Живут с ощущением, что жизнь не задалась, будучи не в силах признаться даже себе самим, наедине, в своих самых сокровенных желаниях. Они пришли бы в ужас, обнаружив их, но как только они вырываются на поверхность, как это было в моем случае, надо их принять, как принимается влечение к своему полу, когда оно в конце концов становится очевидным, после того как долгие годы оставалось под спудом. Однако не поэтому я считаю себя уродом… — Она не отрывала взгляда от моря, синева которого по мере продвижения туч превращалась в сталь. — Я не убивала, не воровала, никому не причиняла зла сознательно. Моя проблема сводится к настоятельной потребности чувствовать, что мною обладают, защищают меня, подчиняют меня себе… Все зло причиняю себе я сама, и, если бы я сумела это вовремя обнаружить, никто бы не пострадал по моей вине. — Она еще раз провела рукой по волосам, сделав привычный неосознанный жест. — Поэтому я не думаю, что моему ребенку непременно передадутся мои проблемы, так же как не думаю, что он непременно унаследует твои черты… Он не будет монстром, — уверенно добавила она. — Это будет здоровый и прелестный ребенок.
Над частью острова уже пошел дождь, и им было хорошо видно, как приближается стена дождя, преображая суровый каменистый пейзаж.
— Тебе лучше спуститься в пещеру, — сказал он наконец. — Тебе нельзя промокать.
С первыми рассветными лучами, пока тени, ленясь, отказывались отделяться от очертаний предметов, а горизонт угадывался лишь благодаря еле заметной разнице в оттенках океана и неба, сверху, с марса, донесся крик впередсмотрящего:
— Земля!
Элиот Кейн, третий офицер «Искателя приключений», гордого сорокапушечного брига Его Величества, запрокинул голову, посмотрел, куда указывает вытянутая рука матроса, направил в ту сторону подзорную трубу и увидел остров.