Он намеревался оставить на острове пять человек, чтобы они караулили убийцу, но те отказались. Никто не хотел подвергнуться новым нападениям из мрака в обмен на пятьдесят дублонов, и было глупо продолжать поиски, которые до сих пор дали столь ничтожные результаты.
— Никуда он не денется, — сказал лоцман, и с ним согласились все остальные. — Вернемся с собаками и вытащим его из норы. Если он ждал столько времени, посидит еще денька три.
Ночью Оберлус взобрался на вершину утеса, готовый пополнить счет новыми жертвами, но с удивлением обнаружил, что корабль ушел; когда же он еще более осторожно, чем всегда, обошел остров, опасаясь ловушки и стрелков, сидящих в засаде, он не обнаружил никаких признаков человеческого присутствия.
Утром он осмотрел в подзорную трубу каждый угол, каждый камень, каждую поросль и расщелину, а также убедился в том, что на горизонте не видно ни одного паруса.
Чужаки уплыли.
В растерянности он уселся на «свой» камень, обдумывая то удивительное обстоятельство, что его враги так легко отказались от своего намерения, хотя они были решительно настроены его изловить, это было совершенно очевидно.
Отчего же такая спешка, если схватка только-только началась?
Ему понадобились два долгих часа размышлений, в ходе которых он пытался поставить себя на место охотников, ищущих способ заставить кого-то, кто прятался бы на этом острове, себя выдать, пока не вспомнил фразу, сказанную им самому себе, когда он потратил почти десять дней на поиски португальца Гамбоа:
«Если бы у меня была хорошая собака, я заставил бы его выскочить из своей дыры».
Собаки!
Ему стало страшно.
Круг сжимался, было бы глупо закрывать глаза, убеждая себя в том, что он сможет вечно прятаться. Пришла пора двигаться, и он сдвинулся.
Он дождался отлива и, когда вода опустилась до самого нижнего уровня, зашел в воду и, пройдя пять метров, натолкнулся на шлюпку с «Марии Александры» — в том самом месте, где он ее утопил больше года назад.
Один за другим вынул из лодки все тяжелые камни и, когда она немного всплыла, вычерпал воду ведром.
Воспользовавшись приливом, вытолкал к берегу все еще полузатопленную лодку и уже на суше продолжил ее опорожнять. Некоторые доски разбухли и отошли от поперечных ребер, из-за чего образовались щели, через которые стала просачиваться вода, однако он успел перегнать шлюпку в бухту и вытащил там на песок.
Привел своих пленников, которые перевернули лодку, чтобы вода вытекла полностью, а затем послал их за дровами и пучками травы, намереваясь развести большой костер.
В самый большой котел, какой у него нашелся, набросал красных водорослей, рыб, моллюсков, даже костей и кусков кактуса, оставив странное вонючее варево на несколько часов кипеть на огне, а сам занялся тем, что заново пригнал доски и законопатил швы, использовав для этого длинные лоскуты прекрасного серо-жемчужного платья Малышки Кармен.