Мужчина же сначала разжег из сухих веток огромный костер, расстелил на песке одеяло, затем тоже разделся, чтобы окунуться в воду, всего на несколько минут, и наконец стал ждать, в наступившей ночи, когда женщина к нему вернется.
С мокрыми черными волосами, закинутыми за спину, влажной медной кожей, отражающей языки пламени, и огромными темными глазами, блестевшими от желания, Малышка Кармен в это мгновение показалась и Диего Охеде, и человеку, не сводившему с нее взгляда из темноты, самым чудесным и невероятным видением, какое только можно себе представить.
Она легла на одеяло, повернула голову и улыбнулась Диего Охеде, который, дрожа, начал ее ласкать, несомненно восхищенный тем, что это почти божественное создание будет принадлежать ему.
Он склонился над ней и стал ее целовать — нежно и настойчиво, робко и страстно одновременно, и когда она с любовью ответила, он порывисто, но в то же время со всей деликатностью, на какую чувствовал себя способным, вошел в нее.
Как только он прильнул к женщине всем телом, чья-то костлявая и властная рука, почти когтистая лапа, вцепилась ему в плечо и отбросила его назад. Он едва успел разглядеть дьявольский лик чудовища, явившегося из преисподней, как длинный наточенный тесак вонзился ему в живот, пронзая насквозь.
Диего Охеда с предсмертным хрипом согнулся пополам; Малышка Кармен, удивленная тем, что он вышел из нее, открыла глаза и обнаружила, что он истекает кровью и умирает, — и тут же увидела жуткую физиономию убийцы.
Она хотела было крикнуть, но не издала ни звука, так как потеряла сознание.
Игуана Оберлус отодвинул раненого мужчину в сторону, освободился от своих грязных штанов и впервые в жизни проник в женщину, овладев ею с неистовостью безумца, подле человека, который не сводил с него взгляда, пока его покидала жизнь.
Это была длинная, очень длинная ночь. Возможно, самая длинная в истории островов; ночь, когда умер один мужчина, а другой, не ведая усталости, насиловал беззащитную женщину, которая каждый раз, приходя в себя, вновь от ужаса теряла сознание.
Оставалось всего полчаса до рассвета, когда Оберлус поднялся, крепко связал руки своей новой жертве и ловко вскарабкался на вершину утеса, где под открытым небом у него стояли пушки.
Зарядил их, разместил под рукой запас ядер и спокойно дождался первых лучей рассвета.
Команда и пассажиры еще спали, когда у них над головами просвистело первое ядро. Второе вонзилось в правый борт шхуны совсем близко к носовой части, а третье и четвертое разрушили до основания легкое судно.