Однако после четырех часов усилий, когда он удар за ударом долбил по цепи, им овладело уныние. Он успел расколотить уже шесть камней, разлетевшихся на мелкие кусочки, израненные руки были все в крови, но звено цепи, которое он выбрал, толщиной с палец, в итоге оказалось всего лишь слегка сплющено.
Железо нагрелось, но, несмотря на это, ничто не предвещало, что металл в конце концов поддастся, даже если он будет упорствовать в своей попытке.
Решив передохнуть, он заметил, что его сотрясает дрожь, а вода впиталась в него до костей. Он соскользнул вниз и остался сидеть на разбухшей земле, прислонившись спиной к камню, откинув голову назад, и дал волю слезам, жалея самого себя в течение нескольких мгновений.
Он нарушил закон. Посягнул на целостность цепи, пытаясь ее разорвать, и наверняка должен будет за это жестоко поплатиться, ведь изверг ждет не дождется, когда он даст маху, чтобы обрушить на его голову всю безжалостность своего правосудия.
Уже после первого удара у него не осталось пути назад, и ему не оставалось ничего иного, как покончить с чудовищем или же дать ему себя уничтожить. Поэтому он позволил себе передохнуть полчаса и вновь взялся за работу, хотя руки ужасно болели, а на то, чтобы поднимать раз за разом камень весом более двух килограммов, требовались нечеловеческие усилия.
Он все колотил и колотил по цепи с упрямой настойчивостью, словно заведенный механизм, кусая губы, чтобы сдержать желание взвыть от боли, потому что ободранные руки превратились в сплошную кровоточащую рану, а онемевшие и распухшие пальцы отказывались слушаться.
Час за часом, удар за ударом — он даже засыпал под дождем и вновь просыпался, внезапно разбуженный громом или собственным страхом, и озирался по сторонам, ожидая, что вот-вот появится страшный и ненавистный похититель.
Позже, когда оставались не больше трех часов до рассвета, все замерло в ночи, и он с ужасом заметил, что удары грохочут в тиши островка, скалы которого, казалось, повторяли их тысячезвонным эхом.
Но звено цепи к тому времени было уже довольно сильно расплющено, и он знал, что не должен останавливаться. Он разорвал штаны и обмотал руки лоскутами, возобновив усилия, хотя обе руки отяжелели, словно налились свинцовой тяжестью.
И разбил-таки свои оковы.
Не веря, что у него получится, он продолжал по инерции ударять камнем по цепи, как вдруг почувствовал, что она поддалась, и с изумлением увидел, что звено распалось надвое; это означало, что теперь у него была возможность передвигаться нормально, а не прыжками, и не бояться споткнуться и упасть при попытке шагнуть шире.