— Ты женился на ней, потому что она принадлежала Йену, — выдохнула она с яростью, — и господь помог ей, как бы жестоко это не прозвучало. Она с ним. Какая досада! А я нет… — она часто задышала, — но я могу быть твоей.
У него ушло некоторое время на то, чтобы собраться с мыслями, чтобы пробраться сквозь бурю эмоций. И он нашел одну, которая все еще причиняла острую боль. Предательство.
— Ты не… Хотя…
Она вздрогнула, освободила руку из его руки.
— Так вот в чем дело.
— Я тебя совсем не знаю.
Она кивнула.
— Почему бы тебе не рассказать, что действительно тебя во всем этом беспокоит.
Спенсер поднял голову, закусив губы.
— А может, ты расскажешь?
— Ты влюбился в Линни. Во все рассказы Йена о ней. В ее образ. Ты возвел ее на пьедестал, а сейчас ты злишься, обнаружив, что я не она. Что смерть твоего кузена не предоставила тебе после всего такую возможность.
Он схватил ее обеими руками, притянул к себе, нос к носу.
— Ты слишком далеко заходишь.
Эви вздрогнула и глубоко, судорожно вздохнула, грудь ее вздымалась, словно выталкивая из себя слова, сидевшие так глубоко.
— Ты практически сказал то же самое себе.
— Думаю, твоя ложь волнует меня очень сильно, — выдавил он. — Все, что произносят твои губы — неправда.
— Все, что я чувствую к тебе — правда. Настоящее. Что мы имеем…
— Что мы имеем… — фыркнул он, убрав от нее руки. Он провел рукой по волосам и со свистом вздохнул. Пристально взглянул на темнеющее небо сквозь нависавшие над ними ветви деревьев. Через мгновенье он посмотрел на нее, в ее синие глаза, на ее сочные губы. Желудок свело.
— Я не знал, что у нас что-то есть.
— Есть, — она облизала губы.
Спенсер взглянул на кончик языка, скользнувший по губам, почувствовав знакомое напряжение. Возможно, она все еще возбуждала его.
— Что-то у нас есть, — настойчиво сказала она. — Что-то особое. Не позволяй этому разрушить все.
— Не позволю. Ты уже сделала это, — с молчаливым проклятием он придвинулся к ней и прислонил ее спиной к дереву. — Скажи мне… с каких это пор мы стали откровенны друг с другом…
Она качнула головой, взгляд ее широких, безумных глаз изучал его лицо, порхая по нему, словно бабочка у огня.
— Та ночь в подвале, — он запнулся, и стиснул зубы так сильно, что это доставило боль. Навязчивая мысль вертелась в его голове с тех пор, как он подслушал ее мачеху в гостиной. Одна из многих мыслей витающих в его голове.
— Ты была девственницей?
Ее губки приоткрылись, когда она попыталась вздохнуть. Эви опустила свой взгляд, и он понял. Ей даже не нужно было что-либо говорить.
— Да, — ответила она.