Его глаза сузились до щелочек, выражающих угрозу.
— Я буду вашим мужем.
— Но всё же незнакомцем.
В его взгляде зажегся опасный огонек.
— Это то, чем занимаются все женатые пары, и даже…, — он резко наклонил голову. — Неженатые.
Она напряглась, уловив недвусмысленный намек на себя. Прямое попадание. Жгучий стыд охватил девушку.
Он продолжал:
— Вы находите мысль о том, чтобы делить со мной постель, настолько оскорбительной?
Её взгляд скользнул по его мужественной фигуре. Он был хорошо сложен, а она ещё не достигла возраста двадцати пяти лет, не познала удовольствий, которые получают мужчина и женщина. Несмотря на свое прошлое. Воспоминания о пробуждении в темноте и грубых руках не оставляли её. Если бы жена Стерлинга, та самая девушка, которую ей поручено было сопровождать на Барбадос, не обнаружила бы их, тот негодяй закончил бы свое грязное дело.
И к тому же она испытала на себе грубые пьяные ощупывания Хайрама Стерлинга. Она была уверена, что мистер Локхарт никогда не поднимет руку на женщину за отказ на ухаживания. Это в самом деле так.
Мысль о том, чтобы делить ложе со Спенсером Локхартом была далека от оскорбительной. С тех пор, как она встретила его, эта мысль, чувственный голод на грани её осведомленности витали в воздухе. Сама мысль о том, чтобы познать его, о том, что он познает её, посылала жаркие стрелы в самые сокровенные местечки её тела.
Мужчина перед ней излучал дух авантюры, напоминая, что когда-то она была девушкой, страстно её желающей. Когда она хотела узнать мир. Желудок куда-то ухнул и в животе затрепетали бабочки. Спенсер был им — приключением, которого она всегда желала, но от которого, велика вероятность, не сможет никогда оправиться. Если теплота в животе могла служить хоть каким-то предвестником, значит, она будет радушно принимать его прикосновения, позволит ему сделать всё, что мужья обычно делают с женами.
Но тогда он узнает.
Женщина не может родить сына, не будучи осведомленной хотя бы приблизительно, что происходит на супружеском ложе. Как она объяснит свою неопытность, свою девственность?
Она прижала руку к животу попытке унять волнение и подняла подбородок.
— Я не могу даже допустить мысли о вступлении в такие близкие отношения. Я едва знаю вас.
Ложь слетела с её губ с удивительной легкостью.
Его зеленые глаза обжигали. Изогнув губы в озорной улыбке, насмешливым тоном, который подразумевал, что он знал, что она лжет, знал, что она может допустить такую мысль, заверил:
— Не волнуйтесь. Вы меня узнаете.
Слова, сам намек в них, наполнили живот приятным теплом.