Она облизнула губы, обдумывая ответ, и выпалила:
— Да.
Он дернулся.
Как бы она не ненавидела добавлять ещё одну неправду к своей паутине лжи, чтобы остановить его попытки соблазнения, оно того стоило.
— Я чувствую себя так, будто предаю Йена, — довольно логичная причина держать Спенсера на расстоянии вытянутой руки, но как же больно было выдавить из себя эту ложь!
При этих словах его лицо изменилось.
— Предаешь Йена, — пробормотал Спенсер. Его руки упали. — Давая его сыну имя? Давая Николасу будущее, на которое он не смел бы и надеяться, будучи незаконнорожденным? Едва ли это может показаться предательством.
Она кивнула.
— Конечно же, нет, но сердце не всегда подчиняется логике. То, что мы сегодня женимся, не обязывает нас завершить брак сегодняшней ночью.
— Ты ясно озвучивала свои желания по этому поводу, — он пристально смотрел на неё. Жестко. Упрямо. — Так неустанно.
В этот момент в дверь гостиной постучались, и вошла миссис Макгрегор, жена хозяина постоялого двора. Высокий джентльмен с обветренными щеками шел за ней следом.
Холод сковал Эви, притупляя все остальные чувства, даже жар, который она чувствовала в присутствии Спенсера.
Миссис Макгрегор представила мистера Харта.
Каким-то образом Эвелина смогла произнести подобающую любезность.
— Простите, что заставили вас ждать, — сказал мистер Харт. — Если вы встанете тут, мы сможем начать.
Спенсер взял её под локоть и отвел к окну. Холод просачивался сквозь стекло, приникая под шерстяное платье. Она задрожала и скрестила на груди руки. Спенсер, должно быть, почувствовал, что она дрожит. Он придвинулся к ней ближе, вытянув руку вдоль её тела, что лишь заставило её дрожать сильнее.
Священник начал.
Эвелина видела, что его губы двигаются, и пыталась понять, что он говорит. У неё было ощущение, что она всё равно, что под водой, в абсолютной пустоте, лишенной времени и звуков.
Повернувшись, она изучала гордый профиль мужчины, стоящего рядом с ней. Стоик. Его рот вытянут в прямую линию. Черты лица казались высеченными из мрамора.
Он станет частью её жизни с этого момента. Навсегда. До самой смерти. Она пыталась заставить себя думать об этом. Проникнуться торжественностью момента. Чудовищностью замужества за незнакомцем. Но даже несмотря на то, что она пыталась думать об этом, видеть сквозь пелену, слышать сквозь приглушенный гул в голове, ничто из сказанного священником, до неё не дошло. Ни её имя. Ни его.
Ничего до тех пор, пока мистер Харт не произнес слова «мужем и женой».
Мужем и женой. Мужем и женой.
Она теперь замужем.
Ещё девочкой в Пенвиче она мечтала о приключении, мечтала оставить позади обыденность и улететь от всего привычного. Даже в то время замужество не вписывалось в её представления о приключении. И впоследствии, после рождения Николаса, она оставила мысли о приключениях, а замужество отошло ещё дальше назад, став одним из самых далеких возможностей.