Обезображенное шрамами лицо постояльца всегда было трупно-бледным — вне зависимости от сезона и погоды. В тусклом сиянии лампы дневного света оно соперничало в белизне с воротником сорочки, который казался острым как бритва. Седые волосы напоминали тончайшие сосульки, смерзшиеся на ледяном ветру.
Раковский считал себя неплохим физиономистом, однако этот человек ставил его в тупик. Он был неразрешимой загадкой. Шифром, к которому нет ключа.
Очень часто постоялец имел при себе футляр от скрипки (в наше-то время!), только вряд ли он зарабатывал на жизнь тем, что возил смычком по струнам… При портье он ни разу не произнес ни звука.
Человек, одетый как банковский клерк (менеджер? дирижер симфонического оркестра? проповедник? торговец роскошными гробами?), протянул руку. Христиан избегал на нее смотреть. Он знал, что увидит, если опустит глаза: ожоговые шрамы, пятна сведенных наколок, а на трех пальцах — следы вырванных ногтей. Бр-р-р! Бедняга. Интересно, есть ли у него язык и тот предмет, который позволяет мочиться стоя и не прикасаться ляжками к белому фарфоровому алтарю?
Вежливо улыбаясь, Христиан вручил ему ключ от номера. Человек не глядя сжал пальцы. Мало у кого был такой отсутствующий взгляд. Постоялец смотрел на портье и одновременно — сквозь него. Раковский испытал совершенно иррациональное чувство, будто не только он сам, но и стена позади него внезапно исчезла. Этот взгляд мог кого угодно заставить усомниться в том, что его принимают всерьез. Однако у ночного портье не было амбиций. Он и не хотел, чтобы его принимали всерьез, особенно — опасные люди. Он хотел лишь одного — чтобы странный клиент поскорее убрался из холла.
Тот направился к пассажирскому лифту, бросив внимательный взгляд на аквариум с рыбками, сонно парившими в зеленоватой мгле. Портье смотрел ему вслед, а когда лифт тронулся — на стрелку указателя, ползущую вдоль цифр, которые обозначали этажи. Раковский очень надеялся, что сменится до того, как бледнолицый вернется.
Стрелка замерла против цифры «3».
* * *
Глюк вошел в триста шестнадцатый номер, закрыл за собой дверь и сбросил пятнистую шкуру. Логово убитого (спасенного!) им двуногого животного оказалось обставленным стандартной гостиничной мебелью без малейшего намека на индивидуальность. Дьякону здесь принадлежала только одежда, висевшая в шкафу, и портативный компьютер, запертый в секретере. Это была всего лишь перевалочная база. Промежуточная станция. Пункт связи. Что-то в этом роде.
Прекрасно. Охотник был готов сыграть с НИМИ в их скучную игру и даже стать приманкой — на некоторое время. Он порылся в памяти дьякона и нашел соответствующую идиому. Это называлось «ловить на живца».