Упорный и неумолимый дьякон раздобыл где-то рентгеновский источник и облучал пленника в течение нескольких суток, экспериментируя с интенсивностью и длиной волны жесткого излучения.
С момента окончания последнего опыта прошло чуть больше суток. Картафил скончался в страшных муках от молниеносной лучевой болезни. По распоряжению дьякона труп был захоронен членами секты в специальном саркофаге на первом городском кладбище (это была одна из его излюбленных шуток — на идиотские вопросы о смысле жизни дьякон неизменно отвечал: «Все ответы — на первом городском»).
* * *
Истомившаяся в одиночестве Лизавета взяла ключи и отправилась вниз.
С Картафилом все, конечно же, было в порядке. Он метался по камере, выставив перед собой руки, уклонялся от невидимой опасности, подпрыгивал, пятился, приседал, а однажды даже украдкой помочился. Время от времени он сгибал указательный палец, криво ухмылялся и произносил: «Маст дай!»
Когда Лизавета увидела у него на лбу транслятор, небрежно прилепленный скотчем, а на столе — початую упаковку «тревеллера», все стало ясно. Ей пришлось ждать довольно долго, пока Картафил прошел очередной уровень и вырубился, чтобы хлебнуть воды.
Заметив дьяконицу, он прилип к ней взглядом (она тешила себя иллюзией, что это был чисто мужской интерес) и спросил с надеждой:
— Пришел человек с крестом?
Лизавете стало не по себе — впрочем, как всегда, когда она оказывалась наедине с психом. Единственным способом сохранить достоинство было унизить проклятого бродягу.
— Он был здесь, — ответила она, выдавив из себя улыбку. — Ты опять проспал, идиот.
Картафил засмеялся. Это был плохой смех — смех человека, который знал, что когда-нибудь неминуемо окажется по другую сторону решетки…
— Нравится? — спросила Лизавета, имея в виду новый «тревеллер».
— Дерьмо, — отрезал Картафил. — Детский лепет. Подойди ближе, детка… Хочешь услышать сказочку о гладиаторских боях, травлях, критском лабиринте?..
Она отшатнулась, внезапно обнаружив, что стоит в полуметре от решетки. Узнику оставалось только протянуть руки, чтобы сделать в ее черепе пару параллельных вмятин.
У нее похолодело в желудке. Самсон был прав — она слишком легко поддается влиянию…
Древние золотистые глаза Картафила загадочно мерцали. Они сулили ей скорую смерть, обещая это с уверенностью, которую невозможно опровергнуть.
* * *
Лязг отпираемых входных люков вернул ее к жизни и заставил сердце учащенно биться. Похоже, у этого чувства было название. В какие только норы не заносит случайным ветром семена любви!.. Она бросилась наверх и оказалась в коридоре к тому моменту, когда дьякон появился на пороге.