Тук, тук.
Кто-то думал, что это оригинально — выложить полосу желтой плитки вдоль коридора. Львы, и тигры, и медведи — о Боже! Я следую за ними, потому что именно это делают заблудившиеся девочки, которые хотят повстречать волшебника и поскорее попасть домой.
Дальше по коридору. Поворот направо. Иду по желтым плиткам, оранжевым, где натекла кровь Лизы. А вот и дверь, не закрытая до конца, так что узкая щель дает возможность заглянуть в нее. Толкаю ее коленом, и она распахивается.
Тук, тук, бух!
Лиза здесь. То есть я думаю, что это она. Тут столько крови, что я с трудом могу понять, где что. Она на столе для обследования пациентов, ноги зафиксированы в петлях, руки свисают по бокам. Ее голова наклонена ко мне, но она не знает, что я пришла. Лиза уже ничего не узнает, кроме, пожалуй, хозяина подземного царства, или Господа Бога, или какого-то иного божества, которому она молилась и который существует.
Между ее ног швейцарец, тоже залитый кровью. Его одежда промокла, светлые волосы измазаны, все ярко-красное. Меня поражает это странное обстоятельство, поскольку Лиза мертва, но при этом ее кровь выглядит так, как должна бы выглядеть в живом теле.
Швейцарец оборачивается ко мне, в руках он держит ее внутренности. На что похожа матка, я имею представление только лишь по схематическому рисунку из учебника анатомии, но думаю, что именно ее он швыряет в металлический таз.
Он разворачивается, его голубые глаза сверкают непреклонностью и безумием на запятнанном красным лице.
— Он должен быть здесь, — бормочет он. — Должен быть.
— Что ты сделал с ней?
Мое горло парализовано, губы скованы бессильной вялостью. Удивительно, что словам все же удается покидать их и складываться в осмысленную последовательность.
Он копошится скальпелем в том, что осталось от Лизы, затем поднимает взгляд на меня.
— Он должен быть здесь.
— Кто?
— Эмбрион! — кричит швейцарец и швыряет таз в стену.
Таз отскакивает и приземляется у моих ног, содержимое раскидывается слякотной массой.
— Она была беременна. Должен быть плод. Где он? — продолжает орать швейцарец.
Произнося каждое слово по слогам, он втыкает скальпель в ее тело и дергает на себя, кромсая от пояса вниз.
— Он здесь, внутри, и я найду его!
Засунув обе руки ей в нутро, он погружает их по локоть.
— Ты убил ее, — просто говорю я ему.
Он так энергично качает головой, что капли с его мокрых волос летят на стену.
— Нет, нет, нет! Она сама себя убила. Она легла под своего отца. Она забеременела. Она сосала мне член, нося дитя другого мужчины. Она пришла по собственной воле, пока ты спала. «Помоги мне», — молила она меня. Как я мог отказать в помощи? Я помогал многим женщинам в ее положении.