Пойди. Останься. Пойди. Останься. Во мне происходит внутренняя борьба, а затем все решается без моего участия.
— Иди сюда, я знаю, ты там, — доносится до меня низкий голос.
Я иду словно во сне.
— Ближе, я хочу увидеть тебя.
Огибаю угол. Иду по Священной дороге, пока моему взору не открывается полигональная стена. Затем я останавливаюсь, потому что на дороге возвышается камень, и мой мозг пытается найти хоть какое-то осмысленное толкование тому, что я вижу. Да, это странный светлый камень, но с человеческой серединой. Руки и ноги растут из каменной сердцевины, висят наподобие постиранного белья на солнце. Эти бесполезные конечности венчает женская голова с собранными в высокий пучок волосами; ее глаза проницательны, как будто она все знает. Плеть вьющегося растения поднимается до середины ее роста, разветвляясь и обвивая ее наподобие широкого зеленого пояса. Она старше Ирины, но у обеих карие глаза, а носы имеют одинаковый изгиб.
Дженни лежит неподвижно на тротуаре, у нее на лбу красный кружок.
Дыра в моем сердце увеличивается еще на дюйм.
— Это правда, — запинаясь, говорит она на английском, — что ты беременна?
Я прикрываю руками живот.
— Да.
— Подойди сюда.
— Нет.
— Ты не веришь?
— Почти никому и никогда. Сейчас нет.
Она кивает.
— Зачем ты сюда пришла?
— Искала Ирину.
— И что бы ты могла сделать, окажись она в опасности? Рисковала бы ты своей жизнью и жизнью своего нерожденного ребенка ради ее спасения?
— Мой ребенок подвергается риску с самого начала.
— Ирина сказала мне, что ты ищешь своего мужа.
Я не поправляю ее.
— Да.
— Ты проделала весь этот путь из Америки через полмира, чтобы найти этого человека?
— Да.
— Сколько женщин способно на такое? Если бы наш мир не погиб, о тебе сложили бы поэму, длинную, состоящую из историй, наполненных полуфантастическими событиями, связанными одним непреложным фактом: ты — героиня.
— Герои смертны.
— Мы все смертны. Герои умирают за нечто большее, чем они сами, стяжая этим славу.
Она обращает взгляд на Ирину.
— Пожалуйста, воды.
Ирина подносит бутылку к губам женщины и медленно наклоняет. Видно, что они делали это и раньше, доведя действо до совершенства.
— Что случилось? — спрашиваю я. — Мы можем вас освободить? Где-нибудь поблизости, возможно, есть инструменты.
Ее смех больше похож на хриплое дыхание.
— Это не камень. Это кость.
Потрясение заставляет меня замолчать. Мои щеки краснеют от смущения.
— Сначала у меня была болезнь, превращавшая мое тело в камень, как говорят. Ткани, кости — все твердело, превращаясь в однородную массу. Но это происходило медленно. Потом пришла другая болезнь, и мой собственный скелет стал меня поглощать.