Рауль обходит вазу, касаясь ладонью ее шероховатой поверхности.
— Важно помнить, что, как и Евой, ею двигало простое любопытство, а не злой умысел. Любопытство само по себе не такая уж плохая черта. Именно благодаря ему мы исследуем мир и совершаем открытия. Если бы не любопытство, у меня не было бы работы. Ее поступок, вероятно, имел и положительное значение. Выпустив все беды, преследующие человечество, она при этом снабдила мир препятствиями, которые мы должны преодолевать. Без этого мы едва ли стали бы чем-то бóльшим, чем примитивные творения из праха земного. А так у нас есть разум и воля к борьбе.
Он смотрит на меня.
— Интересно, что там внутри? У кого какие мнения?
Меня бросает то в жар, то в холод. Я чувствую, как розовеют мои щеки, поскольку Рауль коснулся болезненной для меня темы, но при этом задал этот вопрос так, как будто он не имеет особого значения.
— Кости, — говорит Джеймс.
— Пыль, — говорю я.
— Наркотики, — делает второе предположение Джеймс.
Рауль сияет ослепительной улыбкой, на этот раз глядя на Джеймса.
— Древнее зерно.
Я падаю в кресло, не сводя глаз с вазы.
— Смерть.
Рауль опускается на софу рядом с Джеймсом. Сидим, смотрим на вазу.
Сейчас
Хотя на карте этой деревни нет, мы видим ее — вот она перед нами, приткнулась слева от дороги. Все селение состоит из кучки домов, по крайней мере таким оно кажется с того места, с которого я его разглядываю. Дорога, повышаясь, уходит вперед бесконечной серой лентой, вьющейся между холмов. Несмотря на то, что дорога не везде совпадает с нужным мне направлением, в общем она ведет на юго-восток. Я говорю это Лизе, и ее шаг замедляется.
— Может, остановимся здесь?
— Нет, я должна быть в Бриндизи через пятнадцать дней.
— Но здесь, наверное, есть кровати. Настоящие человеческие кровати с подушками и одеялами.
— Очень хорошо.
— Ура, я победила!
— Можешь взять себе одеяло, если готова его нести.
— Но я хочу переночевать в постели.
— Мы не можем здесь остаться. Нельзя подвергать себя такому риску.
— Дело в том, что ты хочешь попасть на корабль и найти своего друга. Но он, скорее всего, мертв, как и все остальные.
У меня возникает желание схватить ее и хорошенько встряхнуть, сказать, что преследующее нас существо уже не является человеком и что одна только мысль об этом приводит меня в ужас. И что регулярные изнасилования покажутся ей детской сказкой по сравнению с тем, что сделает с нами преследователь. Но я предпочитаю молчать, поскольку она всего лишь ребенок. Мне хотелось бы объяснить Лизе, что нам осталось одно — попасть на «Элпис», где будет тот, с кем я должна встретиться. Но и этого я не говорю тоже, потому что внутри себя чувствую шевелящийся холодок, свидетельствующий о ее правоте.