Бен умер. Я понимаю это, увидев людей, стоящих у двери в мою квартиру. У них неброская внешность слегка потрепанных полицейских, которые год за годом проводят много часов на ногах. Я вижу по их губам, что они называют свои имена, но в ушах у меня гудит пчелиный рой, и я не могу сосредоточиться при таком шуме.
— Как?
Их губы двигаются, но мне не удается определить смысл произнесенных слов.
— Минуту.
Я трясу головой, наклоняюсь, упираюсь ладонями в колени. И считаю до десяти. Когда я распрямляюсь, гул утихает настолько, что я могу слышать собственный голос:
— Как это случилось?
— Мы работаем над этим, — говорит тот, что повыше.
— Вы знали его? — спрашивает второй — коренастый коротышка, такой же с виду, как и его напарник, только как будто приплюснутый деревянным молотком.
— Мы были друзьями.
Выражение их лиц остается нейтральным.
— С ним что-то было не так, как обычно, что-нибудь странное?
— Он болел. Больше ничего.
— Чем болел?
Не имеет значения, кто из них говорит, слова исходят из одного и того же рта.
Я объясняю им.
— Были у него какие-нибудь странные привычки?
— Он был помешан на компьютерах, — отвечаю я. — Совершенный маньяк.
— Была ли у него склонность есть что-нибудь… необычное? Что-либо, что не является пищей.
Перед глазами появляется Бен, подхватывающий улетевшую креветку. Безумец? Определенно. Но креветка — вполне обычная еда.
— Нет, насколько мне известно.
— Может, какие-то компьютерные детали, бумагу, наполнитель для кошачьего туалета — такого рода вещи.
У меня есть талант изображать глубокую задумчивость на лице.
— Нет.
Какое-то время мы смотрим друга на друга, пока они не начинают производить шум, характерный для уходящих людей, а я — присущий людям, которые этому рады.
Слез нет. И это удивительно, поскольку я знаю, что плачу. Мое тело вовлечено в ряд движений: губы дрожат, щеки подергиваются, плечи сотрясаются. Тем не менее мои глаза сухи, как Сахара.
Все ненормально, даже я сама.
Звоню Джеймсу, так как у меня возникла внезапная потребность узнать, все ли с ним в порядке.
— Со мной все в порядке, — говорит он, — кроме рвоты. По-моему, у меня то же самое, что и у Рауля.
Мое сердце, как Икар, взмывает к солнцу и падает на землю в следующую секунду.
— Джеймс, сделай одолжение, сходи к врачу. Оба сходите.
— Да ерунда. Наверное, мы просто съели что-то несвежее. А ты как?
— Со мной все в порядке, — повторяю я его слова, как попугай.
Мы оба лжецы.
Прощаемся. Со всех сторон подступает смерть, но только я чувствую наваливающуюся мне на плечи, придавливающую к земле тяжесть, поскольку знаю, что Бен мертв.