— Так я и оставляю сообщение. Что значит «говори громче»?
Слышно, как она шутливо шлепает отца, отгоняя его от телефона.
— Звонила твоя сестра. Говорила, что хочет, чтобы ты кое с кем встретилась.
Ее голос понижается до шепота, который никак не назовешь тактичным.
— Я полагаю, это мужчина. В любом случае, думаю, ты бы могла ей позвонить. Приходи ужинать в субботу и все мне о нем расскажешь. Будем только мы, девочки.
Опять пауза.
— Ах, и ты, конечно. Ты почти девочка, — говорит она отцу.
Я представляю его добродушно смеющимся у нее за спиной.
— Дорогая, перезвони мне. Я могла бы позвонить тебе на мобильный, но ты же знаешь, я всегда надеюсь, что у тебя в это время кто-то есть.
Обычно я испытываю небольшую вспышку ярости, когда она звонит со сводническими предложениями. Но сейчас…
Жаль, что мамы здесь нет. Потому что эта ваза не моя.
Кто-то побывал в моей квартире.
Сейчас
Удивительная вещь — человеческий организм. Это фабрика по производству кислоты, трансформирующей обычную пищу в жгучее месиво.
В эти дни меня часто рвет. Я достигла в этом выдающихся результатов. Я могу наклониться вот так вперед, и мои ботинки совершенно исчезнут из виду. Если бы конец света не наступил, я стала бы чемпионом в этой дисциплине.
Как только я чувствую, что завтрак поднимается вверх, я заталкиваю в себя яблоко. Помогает.
— Ты должна идти? — спрашивает Лиза.
Она кусает нижнюю губу, отчего нежная кожа наливается кровью.
— Мне нужно добраться до Бриндизи.[3]
Мы стоим во дворе фермерской усадьбы, погруженные во влажный нерассеивающийся туман. Светлые камни, которыми облицованы стены дома, поросли плюшевым мхом. Мой велосипед прислонен к водяной колонке, которой давно никто не пользуется. В какое-то время хозяева изыскали средства, чтобы сделать водопровод, отвечающий требованиям двадцатого века, но так и оставили колонку, то ли ради очарования старины, то ли просто руки не дошли убрать ее. Велосипед синего цвета, и раньше он принадлежал не мне. Он был куплен не за деньги. Я расплатилась за него всего одним-единственным поцелуем неподалеку от аэропорта Леонардо да Винчи в Фьюмичино.[4] Без языка. Только удивительное ощущение нежности от норвежца, который не хотел умирать, не обнявшись напоследок.
— Останься, — говорит Лиза, — прошу тебя.
— Не могу.
На сердце тяжело от непосильного груза жалости. Она мне нравится. Действительно нравится. Она милая девочка, которая раньше мечтала о чудесном будущем. Теперь самое большее, на что она может рассчитывать, — это остаться в живых. О благополучии думать не приходится — оно слишком маловероятно.