Мы некоторое время болтали об искусстве. Не знаю, почему Кевин считает Корнелиуса обывателем. Хотя Корнелиус не способен держать кисть в руке, у него хороший художественный вкус. Тем не менее он спросил о тебе. Я ответила, сказав об этом вслух впервые, что все это несерьезно, и я собираюсь порвать наши отношения. Потом он сказал: «Вот здорово! Можно мне посмотреть твои картины?» И мы оба засмеялись, потому что это была избитая фраза, вариация на старую тему, когда я ответила ему, что они ему не понравятся. «Посмотрим», — сказал он. Я не могу описать, как он выглядел. Внезапно я интуитивно почувствовала, что этот человек создан для меня, и ответила: «Хорошо». Мы поднялись наверх. Я без умолку говорила, так как немного нервничала, он же был спокоен. Потом вдруг я поняла, что чувство это было взаимным и что он по какой-то причине тоже решил, что я создана для него. Ему очень понравились мои картины… очень. Трудно объяснить, но это была правда. Я бы сразу поняла, если бы он был не искренен.
Через несколько мгновений я ответил:
— Все ясно.
Неловко затушив сигарету, она встала.
— Мне больше нечего сказать. Я ухожу. Прости меня, Сэм. Я плохо вела себя по отношению к тебе, и мне очень жаль, что я причинила тебе столько боли. Надеюсь, ты еще встретишь настоящую любовь.
Я поднялся, чтобы проводить ее до дверей.
— Я хочу попросить тебя об одном маленьком одолжении, — сказал я спокойно. — Могу я купить одну из твоих картин? Я хочу купить ту, на которой изображена улица с горой мусора на заднем плане и маленькой белой церковью на холме.
Наступила полная тишина. Посмотрев на нее, я увидел, что она стоит недвижимо, и бесстрастно подумал, как должно быть странно мы выглядим вместе — она в своем строгом черном костюме и я, неуклюжий, в своей жеваной пижаме.
Внезапно она разрыдалась, слезы наполнили ее глаза и потекли по щекам, но она ничего не отвечала.
Я спросил:
— Ты ее продала?
Она кивнула и стала искать платок в сумке.
— Сколько картин он купил?
— Все!
— Когда будет выставка?
— Осенью… в его галерее. Он собирается представить коллекцию американских примитивистов.
— Н-да. Мои поздравления!
— О Сэм, дорогой.
— Не волнуйся, — ответил я, — я не буду спрашивать, обещал ли он тебе выставку до того, как вы переспали, или после. Прощай, Тереза. Мы больше не будем любовниками, но, я надеюсь, останемся друзьями. И если тебя прижмет жизнь, ты просто позвони, и я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе. Поверь мне, тем, кто связался с Корнелиусом Ван Зейлом необходима поддержка.
Он купил ее.
Я принял душ, тщательно побрился, надел свой лучший серый костюм, накрахмаленную белую рубашку и свой любимый темно-синий галстук.