Грехи отцов. Том 1 (Ховач) - страница 96

Я размышлял об ахиллесовой пяте Корнелиуса. Я долго думал об этом.

Конечно же, я не причиню ей никакого вреда. Как я смогу? Мне было бы приятно заботиться о каком-нибудь милом, привлекательном существе с жизнерадостным характером. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она стала самой счастливой девушкой в Нью-Йорке. У нее будет красивый дом, много прислуга, счет у Тиффани, ребенок хоть каждый год, все как в раю. Вообще-то женатым быть неплохо, и мне с такой молодой женой, как Вики, будут завидовать все мои друзья. Я представил выражение лица моей мамы, когда она увидит своего первого внука. Я представил идиллическую картину нашей свадьбы и медового месяца. Я представил ужины при свечах с женой в годовщину нашей свадьбы, на которую я буду дарить ей бриллианты, меха и все, что она пожелает.

Моя практичность заставила меня остановиться. Рассмотрев всю ситуацию с более отстраненной точки зрения, я пришел к такому же решению. В моей личной жизни было достаточно грязи. У меня было достаточно женщин, оставивших, предавших или изменивших мне с другими. Теперь мне хотелось чистоты, невинности и нормального респектабельного дома с красивой молодой женой и четырьмя смышлеными многообещающими детьми, а затем красивый дом сначала в пригороде Нью-Йорка, а затем Бонна…

Корнелиус конечно же разозлится, но что он сможет сделать? Я вытянул свой билет. Я обставлю его.

Я подошел к телефону, и когда англичанин-дворецкий снял трубку в особняке Ван Зейлов, я уже не сомневался.

— Это мистер Келлер, Каррауэй, — сказал я вежливо. — Пожалуйста, могу я поговорить с мисс Вики?

— Сэм женился на Вики! — произнес, задыхаясь, Корнелиус. Он едва мог говорить. Дыхание его было неустойчивым.

Мне понадобилось всего три секунды, чтобы осмыслить ужасную новость, а затем я полностью переключилась на его состояние.

— Я достану твои лекарства, — сказала я, соскользнув с кровати. — Приляг.

Он стоял в дверях между нашими спальнями, но пока я говорила, он послушно прошел ощупью к моей постели и рухнул на подушки. Он был очень бледен.

В его ванной я нашла пузырек, две таблетки и стакан воды. Я жила с ним слишком долго, чтобы испугаться его астматического приступа, но я была огорчена, потому что знала, насколько он не любил, когда я видела его в таком унизительном состоянии.

Мучительно медленно прошли полчаса. Я хотела послать за врачом, но он не позволил. Корнелиус прекрасно разбирался в том, насколько опасен каждый приступ, и как раз в тот момент, когда я была готова, вопреки его решению, послать за врачом, ему стало лучше. Но все равно он не пытался заговорить еще двадцать минут. Его первыми словами были: