— А страна европейская?
— Вполне. Я вылупил свои глаза, тогда я еще хорошо видел, смотрю на него, махаю головой. Тогда он ко мне по-английски: «ls it possible?» — возможно ли это? Молчу, просто молчу. Он отошел, но через секунду снова ко мне: «Миша Мукасей, ты не помнишь, как мы бывали в консульстве?».
Как же мне не помнить! Семья выходцев из России, жили в Америке, мама его преподавала у нас в консульстве в Лос-Анджелесе английский язык, а он был в те годы подростком. Превратился в красивого молодого джентльмена, которому я прямо говорю: «I do not know you».
Разошлись — и, к счастью, без оперативных последствий. Такие встречи происходят, и довольно часто. Для некоторых моих коллег они заканчивались не столь удачно.
Двадцать лет состояли из таких вот эпизодов
Елизавету Ивановну повезли обедать. А Михаил Исаакович от еды решительно отказался:
— Уж если уговорили рассказывать, то слушайте. Я на беседу настроился. Николай, не устали?
И пошли рассказы. По понятным, а может, и не совсем понятным резонам не обошлось без купюр, но за смысл монолога ручаюсь, пусть кое-какие детали и опущены. Имена, цифры, псевдонимы, географические названия и годы приводились точные. И изречение знаменитого разведчика Владимира Борисовича Барковского: «Разведка, как ни одно занятие, прекрасно развивает память», — подходило к рассказу 94-летнего Мукасея на все сто. Чего мне документальности ради вставлять в это повествование мои вопросы. Ведь лучше Мукасея не скажешь. Итак…
— Язык — это чуть не самое главное. Искали мы однажды, ну, предположим в Амстердаме или в Антверпене, одного нашего пропавшего человека. Он три месяца не выходил на связь, и Центр дал указание: найти, узнать, в чем дело, и помочь.
Приложив определенные усилия, мы отыскали судно, на котором он плавал. Называлось оно «Eagle» — по-русски «Орел», и, когда я на немецком попросил, чтобы нас с женой доставили на этот стоящий на рейде корабль, даже разговаривать с нами не захотели, не то что куда-то везти.
Это было в середине 50-х, и, видно, не попал я с языком: тогда случалось, что немецкий не всех устраивал, и нас прямо окатили презрением. Так что утро выдалось неудачным, но мы решили снова рискнуть вечером.
Я по-другому оделся (пригодился парик) и требовательным тоном, на простецком английском заявил, что нам прямо сейчас необходимо попасть на «Eagle». Командный тон произвел впечатление. Нам сразу предложили сесть в моторку, что мы с моей половиной и сделали.
Подошли к кораблю, вскарабкались. Смотрим, вон он, наш человек, работает на палубе. Правда, к тому времени Центр на всякий случай изготовил документы — пропавший моряк является родственником моей жены. Но документов никто не спрашивал, и мы обратились к старшему с просьбой: «Не могли бы мы увидеть мистера такого-то?».