Я была в это время уже в седьмом классе и на каникулы впервые в жизни поехала по железной дороге в Шахризабс. Семья Марии жила в захудалой мазанке, Николай валялся пьяный. Когда я спросила, где же Мария и Юрик, он ответил: «Они оба в больнице, у обоих малярия». Николай протрезвел, принес мне лепешку с виноградом, сказал: «Живи здесь», а сам куда-то скрылся. Рядом жила семья таджиков, в которой мать была активисткой, работала в Ликбезе и в Женотделе. Она заинтересовалась мной и посоветовала привлечь Николая к ответственности, дала мне координаты больницы, где лежали Мария и Юрик.
Николая я искать не стала, а больницу нашла, она была очень далеко от Шахризабса, надо было пройти большую песчаную степь. Проходя степь, я встречала всяких степных пресмыкающихся: варанов, ящериц, змей, — но я гордо, не страшась, с мурашками по коже, шла вперед, неся в корзине питание Марии и Юрику.
Нашла я и палату, где лежала Мария. Она меня встретила в слезах, с температурой под сорок. Совсем больная, она просила меня, чтобы я пошла в детское отделение и нашла Юрика. Медсестра-таджичка показала мне Юрика. Мальчик был таким худым, что узнать его было трудно. Медсестра сказала, что он умирает, и я понесла его к Марии проститься. Описать эту встречу больной матери с умирающим ребенком мне трудно, даже сейчас я пишу в слезах. Огорченная, я пошла ночевать в халупу Марии.
Наутро рано пришел Николай и сказал, что Юрик умер, и просил меня принести его сюда, а он пойдет на базар и купит гробик. Так не стало Юрика, которому едва исполнился год и семь месяцев — он был прекрасный, красивый, здоровый мальчик…
В больнице меня проводили в морг. Юрика я узнала сразу. Он был голый. Завернула его тельце в простынку и, как полено, понесла через степь домой.
Проходя через степь, я все оглядывалась и смотрела под ноги — боялась змей. Но совершенно неожиданно слева от себя я заметила стаю каких-то серых животных с оттопыренными ушами, они выли и бежали на меня. Это были шакалы. Откуда-то взялся узбек с палкой и, когда шакалы были около меня, закричал: «У тебя в руках, наверное, мертвечина, шакалы это чувствуют. Или бросай им падаль, или они съедят тебя…» Я стала узбека просить оградить меня от шакалов, что у меня в руках мертвый ребенок. Узбек стал бороться с шакалами, а я бегом побежала в направлении к Шахризабсу, где ждал меня Николай. Гробик у него был уже готов.
Юрика мы хоронили вдвоем на таджикском кладбище, конечно, без всяких примет — ни креста, ни таблички. Только я всю могилу обложила цветами и оставила записку в цветах: «Юрий Николаевич Кристаллович. 1 г. 7 м. Умер от малярии».