В соседней комнате стояли две кровати – большая и поменьше, – а также детская колыбелька. В колыбельке был сложен всякий хлам: игрушки, одежда, какой-то посох…
Мастер сдернул с кроватей шкуры, сунул в руки принцу и Ронди: несите, мол.
Постелились, легли.
– Чем раньше заснете, – сказал мастер, – тем лучше.
– А что, – спросил, приподнявшись на локте, Стерх, – дочке ты отдохнуть не позволишь? Она ведь, наверное, устала за день.
– А прясть ты будешь? – беззлобно проронил мастер. Он задул свечи, оставил только огонь в камине. Дверь в соседнюю комнату не закрывал, слышно было, как он в темноте ворочается на пустой широкой постели.
Постукивала прялка, трещали поленья в камине. Бился о слюдяную пластинку неугомонный мотылек.
Принц заснул почти сразу – как будто соскользнул в мягкую, убаюкивающую бездну.
Заснул – и тотчас проснулся: Стерху не спалось, он покашлял, перевернулся с боку на бок, аж половицы под ним скрипнули; потом встал и раздраженно шагнул к окну, бормоча себе под нос: «Ну ведь невыносимо же!.. впустить его, или отогнать, или ставни наконец закрыть!..»
Шагнул – и замер, видимо, не зная, что именно предпринять.
«Сложно мудрецу перемудрить законно тяготеющего ко свету мотылька», – в полусне подумал принц. Легкая, понятная мысль. И почему Стерху это неясно?
Сон накатывался волнами, тянул на дно…
– О Предчур благодатный!.. – прошептал учитель.
– Что там? – тихо спросил король. Похоже, и он не мог заснуть этой ночью.
– Вы только взгляните!..
Это было сказано таким тоном, что принц мигом стряхнул с себя остатки сна и вскочил на ноги.
По-прежнему горел в очаге огонь, сидела за прялкой дочь мастера, бился в окно мотылек. И руки – белесые, усеянные капельками росы руки – все так же недвижно возвышались над гладью озера, и сияли в лунном свете клинки мечей…
И сиял, величаво ступая по траве, снежно-белый конь. Колыхалась пышная грива, черные глаза смотрели с затаенной печалью. Изящный витой рог вздымался еще одним мечом, братом тех, из озера.
– Вы видите? – дрожащим голосом произнес Стерх. – Предчур всемилостивый, я всегда полагал, что уж они-то – выдумка, уж их-то быть не может!..
Он придвинулся к окну, снова замер, боясь шелохнуться, затем повернулся к выходу.
– Я должен…
Рифмач застонал и тоже метнулся к двери.
Успел первым. Упал на колени перед ведром, и его вырвало.
– Молодец, – донесся из полумрака голос мастера. Из комнаты тот так и не вышел, но слышно было, как встает с постели. – Молодец, Рифмач. Правильно тебя выбрали… уж не знаю, кто и выбирал.
– При чем тут «кто выбирал»?! – вскинулся Стерх. – Вы посмотрите…