Один за другим ко мне присоединяются Ангел, Игги, Газман, Надж, и, наконец, последним — Клык.
Глянуть вниз — животики надорвешь — такие там у людей лица. Остолбенелые, оторопелые, обалделые, опешившие. Какие еще можно на «О» придумать?
Цирк, да и только.
— Недоносок! — что есть мочи орет Газман и расстреливает директора ресторана схваченными на лету кусками хлеба.
Клык кружит под потолком в поисках выхода. Копы постепенно начинают приходить в себя.
Да, мы в опасности, да, обнаружить себя как полулюдей-полуптиц — это ужасная ошибка, но зрелище тех ошалелых лиц — это лучшее, что случилось со мной с момента нашего прибытия в Нью-Йорк.
— Смотри, — Клык показывает на один из витражей на самой верхотуре. Даже на самом верху нас слепят вспышки фотоаппаратов. Эти камеры — по-настоящему отвратительная новость.
— Ребята, сюда, — зову я наших.
Клык вжимает голову в плечи, закрывает ее руками и, набрав скорость, устремляется в витраж. Стекло рассыпается радужным многоцветьем и столы внизу поливает дождем цветных осколков.
Игги летит следом за Надж, слегка касаясь рукой ее щиколотки. Они синхронно складывают крылья и протискиваются в разбитую Клыком дыру.
— Ангел, вперед! — Ее детские крылья похожи на крылышки Селесты, и она легко проскальзывает в отверстие.
— Газ, пошевеливайся! — я вижу, как он ныряет вниз, лихо подхватывает чей-то эклер, запихивает его на лету в рот и прицельно вылетает в пустую оконную раму.
Я выбираюсь наружу последней. Воздух наполняет мне легкие.
Моя пагубная ошибка дорого мне обойдется. Но знаешь, дорогой читатель, Париж стоит обедни…
106
— Давай к деревьям держи! — бросаю я на лету Клыку. Он кивает и по большой дуге поворачивает на север. День сегодня туманный и видимость на ахти какая. Но мы летим довольно низко, так что разглядеть нас нетрудно.
Тяжело дыша, садимся на высокий клен. Клык стряхивает приставшие к плечам мелкие осколки:
— Хорошенькая с нами история приключилась.
— Это все из-за меня, — понуро бормочет Газман, — это мне захотелось в тот паршивый ресторан пойти…
Этого мне только не хватало! Попробуй теперь его успокой:
— Газзи, что ты говоришь? Совсем и не из-за тебя! Подумай головой. Просто там вся обслуга — чистой воды снобы. И полицейские — зуб даю — подлыжные были. От них же за три версты Школой да ирейзерами смердело.
Да, история, конечно, не ах! Одна радость — масло оливковое зазря не пропало. Похоже, мы с Клыком одновременно про масло вспоминаем. Он довольно усмехается:
— Ты, кажись, недолго размышляла, прежде чем на того урода масло опрокинуть!