Ирейзеры рванулись вперед, но он, резко вытянув руку, останавливает их: стоять! Его приспешники замирают, пожирая Ангела глазами и готовые ринуться на нее по первому его жесту.
А Ари дразнит ее и трясет Селестой у нее перед носом.
Ангел в опасности, и я не чувствую страха. Секунда — и я спрыгиваю на землю рядом с ней. Ирейзеры ломанулись было на меня, но Ари снова их осаживает.
— Только дотронься до нее! Убью! — Кулаки у меня намертво сжаты, а в голосе звенит металл.
— Угрожаешь? — Ари нагло заржал во весь голос. В его темных курчавых волосах играют последние лучи заходящего солнца. Он снова потряхивает перед нами Селестой, и я чувствую, как Ангел напрягается рядом со мной.
— Отдай мне медведя, — голос у нее неожиданно низкий и по-взрослому глубокий.
Ари продолжает ржать.
Ангел делает полшага вперед, но я хватаю ее за воротник.
— Отдай. Мне. Медведя. Немедленно, — чеканит она каждое слово напряженным, глубоким голосом, пристально глядя Ари прямо в лицо. Улыбка сползает с его хари, и в глазах мелькает недоумение. Я вдруг вспоминаю, как Ангел загипнотизировала тетку в игрушечном магазине.
— Ты…, — открыл было рот Ари, но задохнулся, придушенно закашлялся и исступленно рванул у себя на шее ворот рубахи. — Ты…
— Положи, тебе говорят, медведя, — продолжает Ангел. — Раз…
Явно против воли когтистая мощная лапа Ари разжимается, и Селеста падает на землю.
С быстротой молнии Ангел хватает ее и в мгновение ока взбирается обратно на дерево.
Я только моргаю, не понимая, кто из нас больше обескуражен, я или Ари.
Секунду промедлив в недоумении, вся его шайка рванулась на меня. И снова наткнулась на его выброшенную вперед руку.
— Сколько вам повторять? Следуйте приказаниям! — остервенело набрасывается Ари на свою команду. — Помните, инициатива наказуема.
И вдруг, повернувшись ко мне лицом и задумчиво глядя мне в глаза, переходит на спокойный, ровный голос:
— Приказания нельзя подвергать сомнениям. Даже, если они кажутся нелепыми и бессмысленными. Даже, если вам невтерпеж разорвать стаю в клочки.
И из пасти у него вырывается жадный, хищный хрип.
Он нависает надо мной, точно принюхивается, ловя запах добычи.
— Птичка ты моя, наконец-то твоя песенка спета, — шепчет он мне. — Я тебя сам прикончу.
— А зубы-то наточил, псина ты этакая?
Он готов огрызнуться в ответ, но вдруг поднимает голову и, навострив уши, к чему-то прислушивается.
— Нас требует к себе Директор. Срочно! — командует он ирейзерам.
Бросив на меня последний долгий и томительный взгляд, он круто разворачивается вслед за своей шайкой.
И они, как дым, растворяются в вечерних сумерках.