Нарочито закатываю глаза и зеваю. Разозлить Джеба не трудно. Челюсти его ходят желваками плохо подавляемого гнева:
— Не вздумай провалить свою миссию, — мне хорошо слышны в его голосе стальные ноты. — В Нью-Йорке ты неплохо выступила, совсем неплохо. Но и ошибок наделала. Серьезных и глупых ошибок. А за ошибки всегда приходится расплачиваться. Пора тебе принимать более обдуманные решения.
Немного помедлив, я вкладываю в свои слова весь яд, на который только способна:
— Если припомнишь, имя я выбрала себе сама. Максимум Райд — это я, и никому управлять мной не дано. Ты мне больше не отец. И ты мне больше не указ. Я поступаю так, как сама считаю нужным.
— Я всегда останусь тебе поводырем. И если ты думаешь, что живешь, как хочешь, по своим законам, я, по всей вероятности, ошибся в твоих умственных способностях.
— Ты, Джеб, решишь, наконец, или я «самая», или дура набитая. Давай, выбирай!
Он без слов махнул рукой, и ирейзеры освободили свою хватку. Игги и я отпущены на свободу. Ари лишь зыркнул на меня и, ерничая, послал мне воздушный поцелуй — увидимся еще, сестричка. Я только плюнула ему вслед и прошипела в его мгновенно помрачневшую от моих слов рожу:
— Папочка всегда любил меня больше.
Он уже готов был кинуться на меня с кулаками, но его относит волной отступающих за валуны ирейзеров. Джеб уходит с ними.
Нет, не с ними — один из них.
118
Вывихнутое плечо горит, как в огне, ноги не движутся, но я ковыляю по песку туда, где по-прежнему неподвижно лежит Клык. Перво-наперво ощупываю ему шею — не сломана ли. Вроде нет. Осторожно переворачиваю его лицом вверх. Изо рта у него тонкой струйкой сочится кровь.
— Клык, вставай, ты ДОЛЖЕН прийти в себя, — шепчу я ему.
Над нами уже стоит вся наша стайка, и Газзи озабоченно твердит:
— С ним плохо, совсем плохо. Ему надо к доктору.
Провожу по нему руками, пальпирую каждый сантиметр его избитого тела. Похоже, ничего не сломано, но он все равно не шевелится. Кладу его голову себе на колени, снимаю футболку и осторожно промокаю кровавые полосы, оставленные на щеках когтями Ари.
Пальцы Игги нежно скользят вдоль длинного тела Клыка, и мы вместе составляем длинный перечень синяков, ушибов, шишек и кровоподтеков.
— Мы можем вместе его перенести, — предлагает Игги.
— Перенести куда? — я сама слышу, сколько горечи в моем голосе. — Больниц для таких, как мы, еще не придумали.
— Не надо в больницу, — не открывая глаз, бормочет Клык, с трудом шевеля разбитыми губами.
— Клык, тебе очень плохо? Очень?
— Плоховато… — выдыхает он, старается пошевелиться и стонет.