Задыхаюсь, голова кружится. Я вот-вот упаду.
— Ты права, крыло тоже задето, — словно про себя бормочет женщина и аккуратно отводит его чуть дальше в сторону. — По-моему, тут и кость повреждена.
Она присаживается на край ванны и внимательно на меня смотрит. Я не выдерживаю ее пристального взгляда и отвожу глаза.
Разве можно было представить, что со мной такое случится? Что такое вообще может случиться? Клык меня просто убьет. И будет прав.
Эллина мама тяжело вздыхает:
— Так-так, Макс, — голос ее спокойный и уверенный. — В первую очередь, надо промыть раны и остановить кровотечение. Тебе когда последний раз прививку от столбняка делали?
Как все оказывается просто. Никаких лишних слов. Никакой суеты. Только ласковые, заботливые материнские руки. А я просто ребенок. Неудивительно, что от слез я уже почти ничего не вижу.
— От столбняка? Никогда…
— Ну не беда, это дело поправимое.
32
— Погоди-погоди. — Газман так крепко сжал в руках сосновую ветку, что у него совсем онемели пальцы.
— Да говори же ты скорей, что там происходит, — нетерпеливо настаивал Игги. — Что, едут?
Раннее утро. Газман и Игги примостились на старой сосне, раскинувшей ветви над заброшенной лесной дорогой. Ситуацию они оценили правильно. Все происходило ровно так, как они и предполагали. По меньшей мере, двое ирейзеров разбили палатки неподалеку от площадки, где пару дней назад приземлился их вертолет. Совершенно очевидно, их главная цель — изловить оставшихся членов стаи. А там, как получится. Можно просто поймать, а можно и замочить. Самим-то ирейзерам это по фигу. Но и нам тоже разницы никакой нет. Плен был бы хуже смерти.
Газмана, как и всех нас, по ночам по-прежнему мучили кошмары. Во сне он неизменно видел себя в Школе: белохалатники вытягивали из него кровь, вкалывали ему всякую дрянь, исследуя реакцию на всевозможные наркотические смеси, гоняли его, как белку в колесе, заставляли глотать радиоактивную кашу, отслеживая потом ее циркуляцию. Его по-прежнему мучили воспоминания о бесконечных днях, неделях, годах непрестанной боли, рвоты, крайнего истощения, заточения в клетке. Газман, не задумываясь, предпочел бы смерть возвращению в этот ад. Ангел бы точно с ним согласилась… Если бы, конечно, могла выбирать… Но у нее-то выбора уже не было.
— Тихо, «хаммер» едет, — еле выдохнул он.
— По правой дороге?
— Ага. Прямо-таки мчится, — Газман вымученно улыбается.
— Они тут не слишком правилами дорожного движения озабочены.
— Ш-ш-ш! Уже совсем близко. Всего с четверть мили осталось.
— А видно там масло? Не блестит? Прикрыто?