Их уже ждали – из-за деревьев выступил старшой со своими людьми. После коротких приветствий и рукопожатий Ерошкин показал Налейко на освобожденных.
– Вот принимай, Никита Георгиевич, пополнение. Надо бы их как-то приодеть, пошукай там у ребят.
– Да-а, ну и босота! – протянул Налейко, поглаживая отросшие висловатые усы. – Это же Помгол какой-то! Они ж нас задержат как!..
– А совесть вас не задержит, товарищ старшина?! – внезапно сорвался Ерошкин. – Или нам их бросить здесь, а?!
В сердце ощутимо кольнуло, подполковник понял, что он устал до предела. Понял это и Налейко; не обидившись на командира, он кивнул и побежал исполнять приказание. Выставили дозоры. К Ерошкину подошел молоденький отрядный фельдшер и доложил, что двое освобожденных больше не могут идти. Ерошкин махнул рукой:
– Делайте носилки. Кто понесет? А у кого совесть есть, тот и понесет, я понесу!
Старшой подбежал к командиру.
– Товарищ подполковник, тут чуйка такая нехорошая, – Налейко наморщил брови. – Мечта у меня, что за нами идут! По-над лесом птицы поднялись!
– Твои предложения? – Ерошкин устало присел на корягу, потянулся за папиросой, отметив про себя, что эта последняя, достал ее. Налейко протянул ему горящую трофейную зажигалку, без подобострастия, скорее с уважением.
– Я думаю, Сергей Константинович, что мне и ребятишкам моим надо навстречу пробежаться, – Налейко достал заранее приготовленную самокрутку, закурил. – А может, и не идет никто, а? Всыпали мы им по первое число!
– Действуй, дорогой! – Ерошкин тяжело встал и приобнял старшого. – Только на рожон не лезь. Если кто есть – твоя задача их обнаружить. Укуси и отходи! А мы им тут встречу устроим!
Подумав немного, Ерошкин решил остановиться здесь, у этого холма. Он представил себе своих людей, загнанных по пояс в болото и смертельно уставших, под кинжальным немецким огнем, и его передернуло. Бой лучше было принять здесь, где природа сама щедро разбросала естественные укрытия в виде валунов, оставшихся, наверное, еще с ледникового периода.
У подполковника очень болело сердце. Болело оно не в переносном смысле, в груди щемило, руки холодели, дыхание то и дело «забирало». Но остановился Ерошкин не для того, чтобы пощадить себя, он-то готов был бежать и дальше, пока сердце не взорвется в груди. Он не подавал виду, готовый делать все, что нужно, все, что требует от него воинский долг.
Все вокруг окапывались и занимали позиции для предстоящего сражения. Подполковник не знал, много ли преследователей, поэтому готовился к последнему бою. Бойцы Отряда, уже поднаторевшие в военном деле, спешно руководили бывшими военнопленными, быстро заставляя тех вспоминать военные навыки.